смешивается с запахом мочи, который призван замаскировать. Разглядываю фотографии животных на стенах. Почти все – с новыми хозяевами. Тут же висят и благодарственные отзывы. Выражения морд самые разные: от идиотского блаженства до угрюмой апатии. Владельцев же друг от друга не отличишь – все излучают маниакальное счастье.
Наконец в коридоре раздаются тихие шаги хозяйки, обутой в тапочки на резиновой подошве, и цоканье когтей. Принцесса Лея выходит в холл с коротколапой коренастой собакой. Похожа на корги, но шерсть жесткая, как у терьера, а нос приплюснутый, словно у бульдога. Окрас – белый с коричневым, пушистый купированный хвостик. Морда белая, однако вокруг левого глаза рыжее пятно. Одно ухо стоит торчком, другое висит. В общем, собаченция уродлива как черт – неудивительно, что на нее не находилось желающих.
Увидев меня, животное начинает бешено вилять хвостом и вываливает длинный язык.
– Признала! – восклицает принцесса Лея. – Ну, пятнистая, – нараспев говорит она собаке, – поздоровайся со своей мамочкой.
Я присаживаюсь на корточки и вытягиваю руки.
– Привет, милая!
Подражаю воркованию хозяйки приюта, и, к моему облегчению, псина срывается с места и бросается в мои объятия. Кладет лапы на колени, лижет щеки и волосы и шумно дышит прямо в лицо. Я смеюсь, безуспешно пытаясь сдержать натиск, и в итоге получаю еще несколько поцелуев.
– Приветствует, – удовлетворенно вздыхает Лея. – Она вас просто обожает – что значит любовь с первого взгляда! Уверена, вы вдвоем будете счастливы.
Расстилаю на заднем сиденье одеяло, чтобы собака не порвала и не обгадила кожаный салон, и она прыгает в машину. Я разглядываю питомицу – та доверчиво сидит, тяжело дыша и высунув розовый язык.
На какие только ухищрения не пойдешь, чтобы организовать встречу с понравившимся тебе парнем…
– Ну, извини, если что, – бормочу я.
10
Женщина в почтовом отделении не шутила: тучи, налезая друг на друга, заволокли небо, и над озером стало темно. Джон уселся на большой камень на берегу, наблюдая, как стена дождя идет над водной гладью, вычерчивая геометрически прямую линию. Перед ней поверхность озера еще зеркально гладкая, хоть и серая, а там, где ливень вступил в свои права, – провалы и гребни, как на проселочной дороге. До и после…
Что было «до»? Жена, карьера, дом, жизнь с определенной целью, во имя справедливости. Потом кто-то провел линию, за которой все изменилось. Кровь, расчлененные тела и письма в кармане куртки.
«Не надоело каждую бурю воспринимать как метафору?» – проворчал внутренний голос.
Джон откупорил бутылку виски и приготовился сделать глоток.
Ветер трепал траву и вереск, тучи приближались к одинокой хижине. Мир окрасился в серые, коричневые и фиолетовые тона. Еще немного, и Джона промочит до нитки, однако пока до берега ливень не добрался. Пожалуй, он посидит еще, а потом наперегонки с бурей пустится к дому.
– Ну, за метафоры и за самобичевание, – произнес тост Джон, отсалютовав бутылкой темному небу, и нахмурился.
Вдалеке