то, что не только занятия шли успешно, но и общественная жизнь офицеров не замерла.
На Масленницу в офицерских собраниях состоялись танцевальные вечера, на которые офицеры прибывали верхом в полушубках, надев поверх новых рейтуз старые, смазные сапоги на ногах, а лакированные в чехлах на седле или у вестового. По приезде, под лестницей Собрания, в приспособленном чулане переодевались, танцевали и ужинали до утра, и затем, вновь переодевшись, уезжали обратно в эскадроны; некоторые при этом являлись за 30, за 50 верст, всегда веселые, щегольски одетые, никто не жаловался.
Замечательно, что и санитарное состояние в частях не ухудшилось. Но грязь зимою была удручающая. Во Влодаве полковник Винтулов требовал постоянной чистки улиц и навел такой страх на всех, что улицы скребли и чистили целыми днями, сгребая и увозя грязь, потом Влодаву замостили.
Даже в Люблине вопрос с квартирами стоял так остро, что мы с семьей прожили два месяца в гостинице, и только перед самым Рождеством по просьбе губернатора одна помещица согласилась уехать в деревню и уступила нам квартиру, удержав, однако, две комнаты под свою мебель. Начальник же дивизии так и жил в гостинице, пока не уехал из Люблина вышедший в отставку генерал и тем освободил подходящую квартиру.
Так прожили мы первую зиму в Варшавском округе. Весной стало уже гораздо легче. Помещики, убедившись в строгом внутреннем порядке полка, предоставили лучшие фольварки под стоянки эскадронов, возможно, лучше обставили офицеров, стали отпускать вволю солому, а в Грубешове даже дали разрешение на охоту с борзыми, которых в Нарвском полку насчитывалось 23 полковых и несколько собственных офицерских свор.
В Варшавское округе было сосредоточено пять кавалерийских дивизий, одна отдельная кавалерийская бригада, и намечалось формирование еще одной кавалерийской дивизии.
Командующий войсками генерал-адъютант Гурко особенно любил кавалерию, заботился о ее боевом воспитании и предъявлял к ней большие требования. Все кавалерийские дивизии с нетерпением ждали дня смотра нашей дивизии, ждали и мы этого смотра, знали, что он будет очень строгий и подробный.
Специально-кавалерийский сбор дивизия отбывала в окрестностях Варшавы на Рембертовском полигоне; полки стояли кругом по деревням, в расстоянии от Варшавы в 19, 25 и до 40 верст, штаб – 24 версты от вокзала.
Пред смотром генерал-адъютант Гурко вызвал к себе начальника дивизии, командиров бригад, полков, батарей и начальника штаба. Познакомившись со всеми, дал следующие указания:
– Смотр я вам произведу на Повонаковском поле в час дня. Выступите в ночь из обоих штаб-квартир с таким расчетом, чтобы к 8 часам утра прибыть на Беляни; выкормите там лошадей и к часу дня постройтесь на Повонаковском поле.
Все было точно выполнено, и в назначенный день в час дня дивизия была выстроена на указанном поле. Смотр состоял из полковых учений всем четырем полкам, затем бригадных учений. Церемониальным маршем генерал-адъютант Гурко пропустил дивизию через