И. С. Жиркевич

Записки Ивана Степановича Жиркевича. 1789–1848


Скачать книгу

что, будучи больным, я не в состоянии разговаривать с ним стоя; он отвечал, что я – хозяин дома и могу делать что хочу, а потому я пригласил всех офицеров садиться и сам тоже сел. Таубе один не сел и стоял в кругу нашем. Наконец, видя, что я не обращаю к нему моего приглашения, он объявил откровенно, что, проехав верхом около 25 верст и пробыв на морозе с лишком два часа, он с охотой бы теперь выпил рюмку водки. Я ему предложил водки и сыру, но более ничего не мог ему подать, так как повар мой, фронтовой солдат, находился на смотру и обеда еще не готовил. Таубе выпил две рюмки водки и съел более чем полкруга сыру (frommage de Brie); раскланялся с нами и уехал. Вот встреча, сделанная нами новому начальнику; можно ли после этого обвинить его, что он нас не любил. Но со всем тем он стал и не переставал искать нашего общего расположения.

      Как скоро Таубе ухал, мы тотчас уселись обедать, и во время стола я сочинил и подписал рапорт к нему, в котором объяснил, что я будто болен застарелой… болезнью, просил его поспешить назначением на мое место нового командира роты, а мне – испросить увольнение для излечения болезни в Россию. Этот рапорт я отправил за Таубе вслед, в роту его высочества, куда он на время поехал. К вечеру я получил частное письмо от адъютанта 1-й бригады при Таубе, Соколова, при котором, обращая обратно рапорт мой по приказанию Таубе, извещал меня, что полковник делает единственно из снисхождения ко мне и что завтра же пришлет лекаря, который даст мне форменное свидетельство о болезни, которое можно будет представить для испрошения мне отпуска. Я опять обратил рапорт к Соколову и просил доложить Таубе, что я снисхождения ни от кого себе не прошу и не желаю, кроме как от Бога.

      Насмешки и издевательства насчет Таубе не переставали, и на третий день после отсылки моего послания второй штабс-капитан Стахович подал мне рапорт, где пишет, что, признавая себя неспособным служить в артиллерии по недостатку сведений, просит о переводе по кавалерии. Этот рапорт я отправил тоже к Таубе в бригадную квартиру. Прошел день, к нам явились товарищи из других рот и приняли участие в деле. На последующий день я получил форменное предписание, в котором Таубе с вежливостью, не упоминая обо мне собственно ничего, ставит мне на вид, что я не предотвратил неприятностей от подчиненного мне офицера, не удержав его от дерзкого поступка, и что он с сожалением должен прибегнуть к строгим мерам, почему предписывает мне штабс-капитана Стаховича, арестованного, немедленно отправить к нему в штаб-квартиру.

      Едва это предписание было прочтено, как князь Горчаков тоже подал рапорт, прося о переводе его по слабости зрения в пехоту, и в то же время в других ротах подали рапорты, кто об увольнении в отпуск, кто о переводе: Лодыгин, Демидов, Сумароков, Дивов, князь Трубецкой и др., так что Таубе стал выходить из себя. Когда наш бригадный адъютант Тиман, докладывая ему о прибытии Стаховича, вручил ему мое донесение с просьбой князя Горчакова, он обратился к Тиману с вопросом:

      – Ну что же вы не подаете рапорта и не проситесь никуда?

      – Сейчас подам, – отвечал Тиман и тут же принес от себя прошение.

      Этим