так ласкают детей.
Получается…
Получается, женщина, которую Феб назвал садовником, вовсе не простой садовник.
Глава 10
Должно быть, у меня отвисла челюсть, поскольку подошедший Феб ее захлопывает.
– Ты знал? – шиплю я, наблюдая за матерью с сыном.
– Думаешь, я назвал бы ее садовником? – Он кусает нижнюю губу. – Слава Котлу, она не понимает по-лючински.
Эйрин проводит пальцем по впадинке под скулой Лора, поправляя край черной полосы.
У него есть мать.
У Лоркана есть мать, о которой он никогда не упоминал – ни разу – во время нашего путешествия по Люче.
У него есть мать.
У Лоркана Рибио есть мать!
Мать?!
– Стоит ли мне переживать?
– О чем? – Я наконец отрываю взгляд от Эйрин и Лора.
Феб склонил голову набок, прищурился.
– О том, что эти ягоды расплавят мне мозг и лишат рассудка, как, очевидно, сделали с тобой?
– У этого мужчины есть мать, Фебс.
– У многих мужчин есть матери. Вообще-то у всех. Ты же знаешь, откуда берутся…
– Вот только ты не начинай, – бурчу я.
– Почему тебя это так расстраивает?
– Потому что я провела с ним несколько дней. Мы были совсем одни. И он ни разу не упомянул, что его мать жива.
– И почему именно должен был?
– Потому что… потому… – Я вскидываю руки. – Ты прав. Он не обязан был делиться чем-то личным. И сейчас не обязан. – Последнее я добавляю потому, что чувствую на себе пристальный взгляд Лора.
Я хватаю Феба за руку и тащу в коридор, противоположный тому, откуда мы пришли. У меня открылось второе дыхание. Кровь прилила к лицу и сердцу, так что я едва чувствую ноги, что весьма кстати, учитывая мой план увеличить расстояние между собой и перевертышем, насколько возможно.
Если бы он мне доверял, то рассказал бы о матери.
– Это не обратный путь, – замечает Феб, когда мы проскальзываем под каменной аркой, после которой потолок резко уходит вниз: вероятно, из-за рельефа вершины над нашими головами.
Небо уже окрасилось в темно-фиолетовый, когда мы прошли под аркой, ведущей в грот, такой же просторный, как вертикальный фруктовый сад, только здесь стояли общие столы, окруженные рыночными лотками. Каждый оборудован очагом, на котором жарятся рыба и мясо – да такие, что торговцам на Портовом рынке и не снилось.
Переплетающиеся нити с нанизанными на них фонариками испускали не больше света, чем луна, проглядывающая сквозь вырезанный в каменном потолке купол, больше света дают факелы, укрепленные на неровных стенах и вокруг каждого лотка.
– Энтони рассказывал об этом месте. Оно называется Муррго хаобен, что означает «Рыночная таверна». Одновременно рынок – единственный, кстати, – и таверна. Она в самом центре королевства.
Я перекатываю иностранные слова на языке – Муррго хаобен.
Феб прищуривается, разглядывая отверстия в скале и черных воронов,