жизней». Одни ветер сорвал и разбросал обрывки, другие были совсем новенькими. Вайолет их уже тысячу раз видела, а вот Элизабет могла бы часами их читать, а уж как бы они с Эшлинг повеселились! Запоминали бы фразы и цитировали их друг другу. Сердце кольнула боль, когда Элизабет осознала, что теперь она будет спать в комнате одна и не сможет поболтать с Эшлинг.
На улице возле вокзала уже начали восстанавливать здания, но вокруг все еще лежали груды мусора. Кучи обломков по обеим сторонам дороги рассказали о бомбежках куда красноречивее, чем сотня писем или кинохроника. Раньше тут стояли дома и офисы, а теперь бесформенные остатки зданий выпирали из щебня, дверные коробки торчали в пустоте, без стен.
Всю дорогу до автобусной остановки мама спокойно шла мимо развалин, иногда посмеиваясь, что было признаком нетерпения.
Когда они влезли в автобус и Элизабет принялась высматривать женщину-кондуктора, мама сказала:
– Отец очень рад твоему возвращению домой и купил яйца чаек[18], по одному шиллингу и три пенса за каждое. Сегодня вечером мы приготовим из них торжественный ужин. А один мой хороший друг, мистер Элтон, достал для нас настоящий торт – с сахаром и маслом.
Элизабет смотрела на мать с восторгом: она больше похожа на девушку, на Морин и ее подружек, чем на тетушку Эйлин. И выглядит просто превосходно! Темно-зеленый жакет в военном стиле, с широкими плечами и ремнем, подчеркивал невероятно тонкую талию.
Элизабет потрогала свои волосы. Неделю назад ее подстригла Мэйси О’Райли, которая держала в Килгаррете парикмахерскую под названием «Ла белла». Туда ходили только самые заядлые модницы, но тетушка Эйлин сказала, что перед возвращением домой Элизабет нужно навести красоту. И пусть стрижка стоила весьма недешево, но нельзя же отправить девочку домой в совершенно растрепанном виде! Эшлинг, встряхивая гривой рыжих кудрей, слонялась по парикмахерской, громко рассуждая, что сделали бы красотки из журналов, если бы им не повезло родиться с таким жутким цветом волос, как у нее. Это был еще один веселый и одновременно грустный день, когда возвращение домой уже маячило на горизонте. Эшлинг дважды сказала, что, может быть, Элизабет стоит остаться жить в Ирландии и забыть про Лондон. Тетушка Эйлин разозлилась и ответила, что это очень детское и эгоистичное предложение и она не желает больше слышать ничего такого.
Элизабет смотрела в окно. Повсюду стояли очереди, многие люди носили форму. Везде толпы народу. Она подумала про Килгаррет. Возможно, тетушка Эйлин прямо сейчас пишет ей письмо. Она говорила, что какое-то время будет писать каждую неделю, ведь Эшлинг только наобещает, но на самом деле так и не соберется. Тетушка Эйлин не дала обещания приехать в Лондон, но сказала, что подумает.
– Девочка моя, когда ты вернешься, твое мнение может полностью измениться, – предупредила она. – Я не имею в виду, что ты не захочешь видеть меня и остальных, просто там совсем другая жизнь. Вспомни-ка, ты ведь сама не сильно расстроилась, когда твоя мама не приехала к нам. Некоторые вещи в жизни лучше держать раздельно.
Мама