а Эшлинг было бы все равно, она просто болтала бы о своем, счастливая и довольная, а Моника пусть сама решает, общаться или нет. Элизабет же не умела ни того ни другого.
– Ты марки собираешь? – в отчаянии ляпнула она.
– Нет, – покачала головой Моника.
– И я нет…
Почему-то это показалось столь забавным, что они обе расхохотались и чуть не лопнули от смеха.
Моника обожала ходить в кино, знала жизнь звезд в мельчайших подробностях, и ей не терпелось рассказать Элизабет обо всем, что та пропустила.
– Ну конечно, ты ведь уезжала так далеко, – снисходительно произнесла она, словно из-за пяти лет, проведенных в Ирландии, Элизабет и вправду упустила возможность быть причастной к жизни Голливуда.
Моника не теряла времени на Ширли Темпл, которая недавно впервые поцеловалась на экране, что вызвало немалую шумиху. Пусть взрослые охают и ахают над Ширли Темпл, а Моника предпочитала Дину Дурбин, Хеди Ламарр, Лану Тёрнер и Аву Гарднер, восхищалась Джуди Гарленд и Бетт Дэвис, хотя и не собиралась им подражать. Она знала все про их браки, романы и от кого какой ребенок родился.
Моника предложила Элизабет сделать прическу, как у Вероники Лейк, чтобы закрывала лицо, но ничего не вышло: копна светлых, почти белых волос выглядела странно и неряшливо.
Изучая фотографию Кларка Гейбла, Элизабет задумалась, каково было бы с ним целоваться. Будут ли усики щекотать нос, не захочется ли чихнуть?
– Думаю, целоваться с Гейблом то же самое, что целоваться с любым усатым мужчиной, – резонно заметила Моника.
– Да, пожалуй, – вяло согласилась Элизабет.
Она совершенно не разбиралась в кино, а теперь выяснилось, что еще и в теме поцелуев ничего не смыслит.
Единственное, в чем она имела превосходство, – это возвращение из страны с молочными реками и кисельными берегами, где можно есть вволю и никто не стоит в очередях.
– Расскажи еще раз, что они едят по воскресеньям! – умоляла Моника.
Элизабет описывала воскресный обед: суп и домашний содовый хлеб, потом вареная курица с белым соусом и вареный бекон, картофель в мундире, капуста, сваренная вместе с беконом и потому очень вкусная. А еще яблочный тарт со сливками. Иногда они пили красный лимонад, а иногда – молоко. Моника зачарованно слушала, глотая слюнки, представляя себе подобное изобилие.
– А чай! Расскажи про их чай!
Порой Элизабет предпочла бы поменьше говорить о еде, потому что такие разговоры только напоминали о том, чего они лишены в Англии. Она рассказала о яблочном пироге, который испекла Пегги, и о том, что он похож на обычный хлеб, но с кусочками яблок и сахара внутри теста, и о кровяной колбасе, которую клали на хлеб.
– У О’Конноров наверняка хорошие связи! – с завистью воскликнула Моника.
– Нет у них никаких связей… Просто там не было войны.
– Как это не было? Война везде была! Разве тот же Эннискиллен не в Ирландии?
– Да, но в другой части Ирландии. Война шла на севере, а не там, где я жила. Поэтому меня