становится так тепло от счастья, что я даже улыбаюсь ему и кладу пачку банкнот в свой карман.
У входа нас ожидает толпа. Эти люди, судя по всему, уже слышали о моем поединке, потому что некоторые из них хлопают меня по спине и поздравляют. Я оглядываюсь в поисках Кьяры и ее отца, пока носильщики нетерпеливо переступают с ноги на ногу. Им нужно возвращаться на арену и работать, пока не объявили следующий раунд.
– Суна! – Голос заглушает все крики вокруг меня. – Суна!
Люди дают Кьяре с отцом пройти. Малышка плачет, и я смотрю на мужчину, который с трудом сдерживает слезы. Он опускается на корточки рядом со своей женой, которую носильщики положили на землю, и прижимается к ней лбом. Его тело вздрагивает, и все внутри меня сжимается от сочувствия. Я не знаю, откуда у нее на это остаются силы, но она кладет свою руку на его шею, будто пытаясь успокоить его. Я беру Кьяру на руки, и девочка благодарно прижимается ко мне. Горожане, стоящие вокруг, к счастью, теряют интерес к этой драме и расходятся. После боев таких сцен у арены всегда достаточно, но я еще никогда не была их частью. Меня не радуют чужие страдания. Я бы охотно ушла прочь отсюда, но сейчас я не могу оставить девочку, и мне хочется позволить ее матери и отцу спокойно попрощаться друг с другом. Любой, кто не слеп, видит, как эти двое любят друг друга. Такая вещь, как любовь, в моем мире встречается нечасто. Из моих глаз текут слезы, когда я понимаю, что Кьяре придется расти без матери. В день, когда моя мать исчезла, я стала взрослой. Она была не самой любящей матерью на земле, но тем не менее она оставалась рядом, пока не ушла.
– Я могу попытаться спасти ее, – раздается голос за моей спиной. Пьетро Андреаси стоит позади нас.
Я впервые так рада видеть мужчину и приветствую его объятием. Как обычно, на его шее болтается стетоскоп. Когда я была ребенком, мне казалось, что он уже врос в его кожу.
– Боюсь, даже ты не сможешь этого сделать, – говорю я с сожалением. – Каждый сантиметр ее тела изранен.
Он садится на корточки рядом с женщиной и касается ее лба. Когда он ощупывает ее тело, она вздрагивает.
– Не сомневайся в моих способностях. Многие раны поверхностные, но, я боюсь, у нее есть внутренние кровотечения. Холодный пот и боли в животе. Вероятно, повреждена селезенка. Мы должны прооперировать ее как можно скорее.
– Думаешь, у тебя получится?
Его слова звучали так убедительно, что я обретаю надежду.
– Стоит попробовать – так мы вырвем очередную жертву из лап ангелов. – Его худое лицо хорошо мне знакомо. Раньше он часто приходил в нашу библиотеку. Сегодня я время от времени встречаю его в городе. У него много дел, но он периодически спрашивает меня о здоровье Стар и успехах Тициана в школе.
Отец Кьяры неуверенно встает на ноги, его щеки еще мокрые от слез, но глаза сияют надеждой.
– Сколько это будет стоить? – спрашивает он, и я отдаю ему деньги, которые заработала его жена.
– Четыре тысячи, – говорит Петро, не задумываясь. – Самое дорогое – это наркоз, но