направлением, а будучи, по сути, антропологической, всегда должна иметь перед собой общую структуру человеческого бытия. Поэтому основание этого перехода, или превращения экзистенциального подъема в экстравагантность с самого начала будет не просто рассматриваться как движение вверх, но пониматься как часть koinonia2, или единства других основных потенциальных возможностей человеческого существования. Как я пытался показать в другой работе3, экстравагантность фактически обусловливается определенной дисгармонией в отношении между подъемом вверх и движением вперед. Если такое отношение, в том случае, когда оно «удачно»4, называть «антропологически пропорциональным», тогда мы должны говорить об экстравагантности как о форме антропологической диспропорции, как о «несостоятельности» взаимоотношения между высотой и широтой в антропологическом смысле.
Восхождение человеческого существования вверх не следует понимать в рамках контекста его бытия-в-мире5, 6 и соответствующей его ориентации в пространстве и времени. Скорее его следует понимать в контексте бытия-вне-мира в смысле обретенной обители и вечного присутствия любви, где не существует ни «вверх» ни «вниз», ни «близко» ни «далеко», ни «ранее» ни «позднее». Если же, вопреки этому, человеческое существование, как имеющее пределы бытие, все-таки «остается» и «перенесенным» в плоскости высоты и ширины, тогда оно может «зайти слишком далеко» именно там, где оно покидает обитель любви с присушим ей измерением вечности и целиком погружается в «пространство и время». Ибо только там, где отсутствуют communio [2] любви и соmmunicatio [3] дружбы и где простое взаимодействие и общение с «другими» и со своим собственным Я становятся исключительным направлением нашего существования, только там высота и глубина, близость и отдаленность, настоящее и будущее могут иметь такое важное значение, что человеческое существование может зайти слишком далеко, может достичь конечной цели и сейчасности, откуда нет хода ни вперед ни назад. В таком случае мы говорим о переходе в экстравагантность. Это может быть экстравагантная «идея», идеология (идеологии экстравагантны по самой своей сути), экстравагантный идеал или «чувство», экстравагантное желание или замысел, экстравагантное притязание, мнение или точка зрения, простая «прихоть» или экстравагантный поступок или проступок. Во всех этих случаях «экстравагантность» обусловлена тем фактом, что Dasein «застряло» в одном определенном эмприческом местоположении [Er-Fahrung], когда оно уже не может, используя выражение Гофмансталя7, «свернуть свой лагерь», когда оно уже не может вырваться оттуда. Лишенное communio и communicatio, Dasein уже не может расширять, изменять или пересматривать свой «эмпирический горизонт» и остается привязанным к своей «узости», то есть четко ограниченной позиции. В этом отношении Dasein оказывается «застревающим» или упорствующим, но еще не экстравагантным [4], ибо дополнительной предпосылкой экстравагантности выступает подъем Dasein на высоту большую, чем та, что соответствует