и в меня, во мне было так мало жизни, и ее жизнь, ее огонь втекали в меня, в мое ухо вместе с ее жарким шепотом, и хотелось, чтобы она продолжала говорить вечно, лежа вот так, радом со мной, и я бы продолжал жить, как сейчас, тогда я мог бы продолжать жить, а без нее – не знаю.
Потом кое-что из этого ты забыл, может, забыл бо́льшую часть, может, забыл почти все в конце концов, и теперь приходилось прилагать усилия, чтобы вспоминать, чтобы не забыть навсегда, но даже тем, что ты слишком много думаешь об этом, можно все убить, хотя ты не можешь не думать об этом почти все время.
А потом, когда картинки начинают исчезать, ты принимаешься задавать вопросы, мелкие такие вопросы, которые сидят в голове без ответов, например, почему однажды ночью она не погасила свет, когда вы ложились в постель, а в следующую ночь погасила, а потом снова не погасила, а в последнюю ночь погасила, почему, и другие вопросы, незначительные вопросики, которые изводят тебя.
В конце концов картинки пропадают, а эти сухонькие чепуховые вопросы сидят в голове без ответов, и ты остаешься с этой невероятной тяжелой болью внутри, которую пытаешься утишить чтением или облегчить выходом в какие-нибудь публичные места, где тебя будут окружать люди, но как бы успешно тебе ни удавалось отодвигать эту боль, как раз в тот момент, когда тебе кажется, что на время все стало хорошо, что тебе ничто не грозит, что ты надежно держишь все это на расстоянии от себя и стоишь на голом и немом клочке земли, все внезапно возвращается, ты слышишь звуки, возможно, это пищит котенок или плачет младенец или кто-то еще, ты слышишь это, и в какой-то части твоего сознания, над которой ты не властен, боль возвращается с такой силой, что ты пугаешься, пугаешься того, что снова погрузишься во все это, и задаешься вопросом, нет, ты боишься спросить себя, как ты собираешься выкарабкиваться.
И это не только случается в любой час суток, но тянется многие последующие часы, недели, хотя со временем все меньше и меньше, так что при желании можно было бы даже составить график: месяца полтора спустя ты думаешь об этом в общей сложности около часа в день, несколько минут, разбросанных во времени, или несколько минут там-сям и с полчаса перед сном, или иногда все возвращается, и ты полночи лежишь без сна.
Таким образом, если все сложить, ты тратишь на это, вероятно, по 3$ в час.
Если придется включить сюда и плохие времена, тогда не знаю. С ней плохих времен не было, хотя один раз, наверное, все же было, когда я сказал ей, что люблю ее. Я не смог удержаться, это случилось тогда впервые, я чувствовал, что почти влюблен в нее, а может, и люблю по-настоящему. Если бы она позволила! Но она не могла позволить, или это я не мог влюбиться по-настоящему, потому что знал, что все это очень ненадолго, и всякое такое, поэтому я сказал ей это, но не знал, как сказать, что, во-первых, она не должна ощущать тот факт, что я люблю ее как обузу, или что она не обязана чувствовать то же самое ко мне, что мне просто нужно было сказать ей это, вот и все, потому что оно рвалось из меня, и ей не надо даже обращать