оленьи головы должны жариться несколько часов. Запах жарящегося мяса не доходит сюда, пахнет вечерний луг и речные заводи. Мария думает о своих братьях, которые работают далеко на чайных фабриках Чаквы. Они носят мешки и моют платформы для сушки чая, который собирают маленькие девочки с проворными руками. Она три сезона работала сборщицей чая на небольшой плантации возле своей деревни, зарабатывая каждый день хорошую еду и монету. Ряды маленьких девочек с маленькими пальчиками, обрывающими листья. Цветущий чай! Вот о чем напоминает ей этот запах в воздухе, и она оглядывается по сторонам. Она пытается представить себе лица своих братьев. Кимон и Дионисий – красивые мужчины, как и их отец. Мария не может разобрать их лица, они сливаются друг с другом в ее памяти. «Прошло всего пять месяцев, а я уже забыла, как они выглядят». Девушка вдруг уверилась в том, что больше никогда их не увидит. После того, как Кимон в первый раз повалил ее на пол в доме, еще четыре раза он преследовал ее. Первые три раза он оставался одетым, пыхтел и хныкал, извиваясь на ней, но в последний раз спустил брюки. Рука сжала шею, он прижался к закрытому рту, расцарапав губы и щеки сестре, соль его кожи осталась на ее языке. Остановился он только тогда, когда Мария, задыхаясь, сказала, что отравит его, подсыпав в еду дьявольские ягоды. Испугавшись угрозы смертью, Кимон поднял руку, чтобы ударить девочку, но затем опустил. Он вдруг понял, что Мария действительно отравит его, если подумает, что ее жизнь в опасности. А ее жизнь была бы в опасности, если бы он лишил ее девственности. День свадьбы стал бы днем смерти. Жених, обнаружив отсутствие девственной плевы, избил бы ее, и на глазах у всей деревни ей пришлось бы возвращаться в отчий дом с израненным лицом и руками. А мулы и ослы свадебной процессии с позором уносили бы приданое. Что еще могли бы сделать отец и братья, кроме как убить ее ради чести семьи?
В кустах раздается шорох, Мария поворачивает голову на звук, одна из косичек задевает бедро, и она начинает мысль заново. Она не стала бы убивать Кимона, чтобы остановить его противоестественные действия, а подмешала бы ему в пищу всего две ягоды, принесшие ему смертельное недомогание, но не смерть. По две ягоды каждый раз, когда он приближался к ней, пока не перестал бы. Так она отучила бы его от себя, как мать отучает ребенка, натирая соски горькими травами. Девушка подносит руку к щеке: довольно теплая, но по спине ползет холодок. Возможно, приближается лихорадка. Это лишь вопрос времени – когда болезнь охватит казармы. Внизу река кажется черной в угасающем свете, а деревья стражами стоят у берега реки. Кровь в венах Марии начинает пульсировать. Черная Мельпо однажды сказала, что духи редко проникают сквозь стену, отделяющую их мир от нашего. Стену охраняют скорпионы размером с вола, и только знахари со своими ядами могут пройти в мир теней и вернуться невредимыми. Мария вспоминает песню, в которой Медея ведет войну с семиглавым змеем, вышедшим из мира теней и поглотившим двух ее братьев. Если этот змей выскочит из кустов, она успеет