затушила сигарету. – С вашими разрядниками вам придется распрощаться, Дмитрий Дмитриевич, потому что набор будет прошлым летом, три месяца назад.
– Это бег по кругу. – Портнов взялся протирать очки краем свитера. – Студенты – порождения своей реальности, вам просто не из кого выбирать. Новый набор ничего не решит.
– Решит, если я проведу грамматическую реформу, – сказала Сашка.
Адель уставилась на Сашку, как на витрину. Дима покачнулся и чуть не упал со стола. Портнов прищурился:
– Вернете обратно буквы «ер» и «ять»?
Как хорошо, что у меня есть Портнов, подумала Сашка. Даже такой усталый, раненый, распадающийся изнутри.
Дима раскачивал ногами в белых кроссовках, будто загипнотизированный их движением. Мотались петли ярко-желтых шнурков.
– Дмитрий Дмитриевич, – сказала Сашка. – Сядьте, пожалуйста, как положено. Вы на заседании кафедры, а не в подворотне.
– Есть прекрасный бассейн местного спортивного общества. – Он неохотно перебрался на стул. – Чтобы получить там часы для студентов – не нужно даже денег, просто административное решение.
– И какую реформу вы нам предлагаете? – Портнов вернул очки на нос.
– Я не предлагаю, – сказала Сашка. – Это моя воля.
В половине первого ночи у нее закончились сигареты. В двенадцать сорок пришел Портнов и принес ей новую пачку.
– Ты слишком много куришь, – сказал с осуждением и сам прикурил от зажигалки, которую она ему поднесла.
– Ну хоть что-то у меня получается на отлично, – отозвалась Сашка.
В ее кабинете, находившемся на подземном этаже, тоже не было окон. Во власти Сашки было открыть здесь створку хоть на улицу Сакко и Ванцетти, хоть на Монмартр, хоть в космос. Она не утруждала себя – нигде не было того, что она искала.
– У тебя все получается. – Портнов уселся на стул верхом. – Ты убийца реальности. Все идет, как ты задумала.
– Нет, – сказала Сашка. – Мира, каким вы его видите, не существует. Каким вы его воображаете – не существует и в помине.
Так говорил когда-то Портнов на первом занятии по специальности в группе «А». Когда первокурсница Самохина стояла у доски с завязанными глазами и таращилась в темноту. Сейчас она вернула ему должок.
Он оценил, ухмыльнулся:
– Мир существует, Самохина, каким ты его создала. Когда книга дошла до читателей, поздно переписывать текст.
– Спасибо за сигареты, – сказала Сашка. – Я отдам, честное слово.
Она поднялась на крыльцо между двумя каменными львами – морды их стерлись от частых прикосновений, но правый казался грустным, а левый насмешливым, даже веселым. Львы глядели вверх, в небо, где зимой взойдет созвездие Ориона. Сашка держалась за свою мансарду как за место силы, хотя, конечно, могла бы жить… точнее, существовать и функционировать где угодно.
В комнате пахло холодным сигаретным дымом. Антикварный стол-конторка был завален карандашными набросками,