Но ты и сейчас не хочешь быть генеральным директором, ведь так?
А может, все-таки хочет? Ведь они никогда не говорили о работе, да и о семье не говорили. Также как и о целях и стремлениях. Может, он всегда мечтал о должности Далтона, но не мог обойти старшего брата?
Но Гриффин лишь рассмеялся:
– А ты действительно можешь представить меня в этой роли? У меня нет ни малейшего желания становиться каким-либо директором.
Синди закусила губу:
– Ну а чего ты тогда хочешь?
– Я хочу найти пропавшую наследницу, ведь если мне это удастся, то тогда все трудности останутся в прошлом.
При этих словах в его голубых глазах светилось столько удовлетворения, что Синди даже удивилась. Ведь она привыкла видеть этот взгляд лишь в постели.
Что ж, приятно сознавать, что его волнует в этой жизни еще хоть что-то, кроме секса, пусть это даже всего лишь возможность уклониться от семейных обязанностей. Но от этого произнести следующую фразу ей было еще сложней.
– Ты же понимаешь, что это практически невозможно, ведь так? Твой отец переспал с десятками женщин. Даже с сотнями. Причем не только в Америке, но вообще по всему миру, и твоя сестра может быть сейчас где угодно.
– Вовсе нет. Отец обычно очень серьезно относился к контрацепции, так что если предположить, что от него могла забеременеть только та женщина, с которой у него были настоящие отношения, то…
– Подожди-ка, а откуда ты знаешь, как твой отец относился к контрацепции? – Просто не верится, что она действительно это спросила. Меньше всего на свете ей хотелось думать о сексуальных привычках отца Гриффина.
– А откуда, по-твоему, я обзавелся собственной паранойей? – Гриффин выдавил из себя улыбку, вот только она чем-то неуловимо отличалась от его привычных улыбок. – Он с детства мне ее привил.
– Ладно, но чем нам это сейчас может помочь? Ведь у тебя и так есть незаконный брат, очевидно, от Холлистера забеременела не одна женщина.
– Да, но я практически уверен – для того чтобы отец так расслабился, он должен был уже очень далеко зайти в своих отношениях с этой женщиной. А значит…
– А значит, сотни превращаются всего лишь в семьдесят – восемьдесят. – Не слишком удачный расклад, но, похоже, картина все же вырисовывается получше, чем она сначала себе представила.
– Скорее пятнадцать – двадцать. Этот старый ублюдок вообще мало кого к себе подпускал на такое близкое расстояние. – Гриффин старательно изображал полную беспристрастность, вот только Синди почему-то стало его жалко.
Хотя с какой стати? Ведь сама она была сиротой и выросла, кочуя между приемными семьями и чужими домами. А Гриффин рос под крылышком у богатого папочки, который никогда ничего не требовал от своего отпрыска и щедро снабжал его деньгами по первому слову. Так с чего это она вдруг принялась его жалеть?
Ему точно не следует знать о внезапно проснувшихся в ней ненужных чувствах. Ведь жалеть себя он точно никому не позволит. Даже самому себе.
– Значит,