женщину. Если прочие хозяйки и жёны явились на тризну в лучших своих одеждах, нанизав на пальцы перстни, а на запястья – серебряные и бронзовые дуги ручных ладей, то эта пришла, укутавшись в серый колючий платок, спрятав под ним узкие плечи и тонкие руки.
– Гудрун, дочь Альва Высокого, – приветствовал её Агни. Голос его немного смягчился. Женщина выглядела несчастной. – Что ты хотела спросить у меня?
Гудрун сплела тугой узел из своих рук, вцепившись пальцами в плат. Её тёмные круглые глаза смотрели то в пол, то прямо в лицо Агни. Набравшись смелости, она наконец произнесла:
– Агни Левша, мой младший сын пропал. Я боюсь, он погиб вместе с Ольгиром.
Ситрик очнулся от жара и сбросил с себя одеяло. Всё тело ломило, будто каждую мышцу и каждую косточку стискивал в пальцах каменный тролль, а горло кололо так, точно подлые альвы воткнули стрелы ему в глотку, пока он спал.
Он оглянулся, но в кромешной темноте ничего не увидел. Застонал, пытаясь ухватить пальцами свалившееся на пол одело. И тогда в темноте комнаты сама собой вспыхнула лучина. Ситрик зажмурился – пламя показалось ему чересчур ярким, хотя лучина едва ли разгоняла мрак в помещении.
Когда же глаза его привыкли к мягкому и тусклому свету, то он увидел, что на земляном полу подле него сидит Холь, прислонившись спиной к стене. Он приподнял голову. Его уставшие, сонные глаза бросили быстрый взгляд на Ситрика и вновь обратились в темноту.
– Подай воды, – с трудом прошелестел Ситрик, и Холь, точно ожидавший этого, протянул ему кувшин.
Вода была горячая, но Ситрик пил её жадно, почти полностью осушив кувшин. Остатки он плеснул на дрожащую ладонь и вытер мокрой рукой пот с лица. Поставив кувшин на пол, он тут же провалился в сон.
Когда он проснулся снова, жар ушёл. Вой метели за окном сменился шумом дождя. Над очагом текла крыша, и капли с шипением падали на тлеющие угли. Лучина догорела, и снова кругом была лишь тьма. Ситрик моргнул несколько раз, пытаясь понять, жив ли он или уже мёртв. Мрак был мягкий и обволакивающий, пахнущий китовым жиром, сыростью и травами. Тьма касалась кожи и была на ощупь как мышиная шкурка. Ситрик был укрыт ею вместо одеяла.
Приподнявшись, он наконец-то подтянул с ног свалившееся покрывало. Дремавший Холь, услышав шуршание, проснулся, и тут же на пальцах его появился огонь, осветивший тесное помещение.
Ситрик огляделся, пока Холь ссаживал дрожащее пламя на щепу, воткнутую в испещрённый трещинами камень, служивший светильником. Они вдвоём заняли отгороженный добротной тканью закуток с узкой кроватью, на которой уместился бы только очень худой человек. Ситрику она была как раз впору. У кровати стоял низенький столец, на котором как раз искрилась лучина и покоился вновь наполненный кувшин. Ситрик снова потянулся за водой, отпил и понял, что на самом деле это был густой травяной отвар. По вкусу он походил на тот, каким поила его матушка.
Холь провёл по пушистым волосам рукой. Ситрик редко видел его без шапки, а потому успел позабыть, насколько необычными были волосы у странника. Однако то,