противопоставить его яростным атакам огонь, солнечный свет, тепло и, самое главное, – неосязаемые, состоящие из ян эмоции. Умиротворение. Счастье. Любовь. Все, из-за чего стоило жить, и все, что отделяло живое от мертвого.
Призывать что-то подобное сейчас было равносильно попытке разжечь пламя из тлеющих искр.
Цзэнь сосредоточил ци на кончиках пальцев, на этот раз обводя штрихи печати плоской стороной лезвия. Стиснув зубы, он наполнил свою печать дополнительной порцией огня и жара, а затем закрыл ее. Сначала начерченный знак коротко вспыхнул, а после по всей длине лезвия распространилось сияние.
Цзэнь уже занес оружие, но все же остановился. Обращенный в демона Старший мастер, с которым ему раньше пришлось иметь дело, оказался существом злобным и хитрым, способным управлять ци, чтобы создавать печати. С этим же мо что-то было не так – слишком уж неуклюже двигалась женщина.
Она повернулась к нему и с раскрытой пастью бросилась в атаку. Цзэнь отскочил и взмахнул мечом. Сопротивление, свист воздуха, и голова существа с глухим стуком упала на пол. Он подождал, ожидая увидеть, как обезглавленное тело вернется в свою прежнюю форму или в форму владельца души. Но к ужасу Цзэня, голова все еще скалила зубы, а отделенное от нее тело все еще ковыляло к нему.
Растерянный, Цзэнь снова поднял Ночной огонь. В хинской культуре увечить тела запрещалось, поскольку народ верил, что заключенные в них души не смогут полностью переправиться через реку Забвения. Это было обычное суеверие, ведь Цзэнь знал, что души состоят из ци и после смерти тела возвращаются в мировой круговорот энергий.
Но даже несмотря на это, снова увечить тело мансорианского практика казалось святотатством. Тем не менее мо не умер: слышался скрежет его почерневших ногтей о каменный пол.
Цзэнь обратил внимание на вещицу, болтающуюся на поясе существа. Наклонившись, он схватил ее прежде, чем размахивающий руками демон успел его задеть. Цзэнь активировал еще одну фу и поднес к свету свою находку.
Маленький парчовый вымпел с изысканным рисунком, изображающий золотых лошадей и черепа. Черными нитями, пропитанными ци, на нем была вышита мансорианская, сочащаяся ян, печать. В ее центре располагались штрихи, напоминающие что-то вроде туннеля с односторонним движением… ловушка для инь.
Ян притягивала инь, но вместо того, чтобы балансировать энергии, этот вымпел собирал и направлял инь в того, кто его носил. В этом теле не было демонического ядра, либо же оно было создано как яо – из ямы инь. В таком случае… вымпел, притянув в тело инь, создал дух.
«Не мо. Цзоу ши, – подумал Цзэнь. – Ходячий труп».
– Отлично справился, – послышался голос Черной Черепахи, сопровождаемый чем-то, что по ощущению напоминало хитрую ухмылку. – Твои предки предпочитали создавать живых трупов, чтобы использовать их как безмозглых, невидящих охранников, беспрекословно выполняющих приказы своих хозяев. Там, где Цзоу ши, там и самые темные секреты его создателя.
У Цзэня бешено