поговорите с Диконом. Я разбираюсь только в праве. И ничего не смыслю в политике.
Атмосфера становилась неприятной. Пулчер обрадовался телефонному звонку, который раздался извне гостиной, в магазине. Мэй Лассер вышла снять трубку и вернулась:
– Вас, мистер Пулчер. Чарли Дикон.
Поблагодарив, Пулчер взял трубку. Глубокий дипломатичный голос Дикона печально произнес:
– Майло? Послушай, я разговаривал с секретарем судьи Пегрима. Тот не собирается отпускать ребят просто так. Из мэрии давят очень сильно.
Пулчер отчаянно запротестовал:
– Но младший Суинберн не пострадал! У Мадлен за ним ухаживали лучше, чем дома.
– Знаю, Майло, – не стал спорить лидер партии, – но это лишь ее версия. Так вот, что я хотел сказать тебе, Майло: не забивай себе голову этим делом, ты его не выиграешь.
– Но… – Пулчер внезапно осознал, что прямо за его спиной стоят Лассеры. – Но мне кажется, можно добиться оправдательного приговора, – сказал он безо всякой надежды, что это правда.
Послышался смешок Дикона.
– Тебе в затылок дышит Лассер? Понимаю, Майло. Но если хочешь мой совет – проведи быстрое слушание, позволь вынести приговор, а через пару месяцев подай прошение о помиловании. Я помогу. А тебе это принесет еще пять сотен или около того, понимаешь? – Лидер партии говорил убедительно, это было для него привычным. – Не беспокойся о Лассере. Думаю, он рассказал, какой политической властью тут обладает? Забудь. И передай, я заметил, что он еще не купил билеты на ужин в честь Дня Честера А. Артура. Забери у него деньги, ладно? Билеты отправлю ему по почте. Нет, погоди, не спрашивай у него денег. Просто передай мои слова. – Связь прервалась.
Пулчер сжимал умолкнувший телефон, сознавая, что хозяева никуда не делись.
– Пока, Чарли, – сказал адвокат в трубку, сделал паузу, кивнул в пространство и снова повторил: – Пока.
Затем он повернулся передать сообщение лидера партии по самому важному вопросу – билетам на ужин в честь Дня Честера А. Артура. Лассер проворчал:
– Чертов Дикон, подсовывает то одно, то другое. Где, по его мнению, я возьму тридцать баксов?
– Тим. Пожалуйста. – Жена коснулась его руки.
Лассер поколебался.
– Ладно. Но вам лучше вытащить Джимми, слышите?
Пулчер наконец вырвался на холодную, слякотную улицу.
Переходя перекресток, он заметил над головой какое-то бледное свечение и остановился как вкопанный. Над проспектом целеустремленно плыла огромная эфирель. Это было чудовище по меньшей мере двенадцати футов в длину и более двух футов толщины в середине, в ней легко могло содержаться восемнадцать-девятнадцать унций; ради таких громадин спортсмены преодолевали Унылые холмы. Пулчер никогда в жизни не видел ни одной подобной. На самом деле он мог припомнить только одного или двух мальков, проплывавших над поселками.
У него возникло холодное, тревожное чувство.
Небесные рыбы были едва ли не единственной