этим человеком, а если позволю себе быть ей другом, останусь навечно должен.
С другой стороны, мне уже двести с лишним лет, а всё это время я потратил впустую. Мне не вспомнить чего-то стоящего, и я отнюдь не повзрослел, в отличии от своего одного друга, и того же Маттео.
Я собирался познать это все с Моникой и даже думал подумать поступлении в университет. Но после её смерти, мне стало это всё не нужно. Да и заслуживаю ли, если её смерть-моя вина?
– Эллисон, не нужно. – принял решение отказаться я, потому что все-таки мне не следует пока сближаться с людьми.
– Но почему? – упорствовала девушка
Я был благодарен за её искренние старания, но следовало это прекратить, пока не поздно.
– Потому что это я повинен в смерти того человека, о котором я тебе говорил.
Это сбило с толку девушку всего на минуту. А после сразу же её лицо приобрело самый серьезный вид.
– А если я расскажу тебе, что понимаю тебя, лучше, чем ты можешь представить. Тогда ты согласишься дать себе хоть крошечный шанс?
Подобное её высказывание удивило меня и заинтересовало одновременно. Я согласно кивнул.
Эллисон замотала головой, поддавшись вперед.
– Только не здесь. В моей мастерской. – хитро вывела она, мило улыбнувшись. – Увидишь на месте.
И я поплелся за ней, абсолютно безвольно.
Ключи от забытого всеми ветхого дома Эллисон вытащила из оконной рамы. От облезлой краски постройка оставалась совсем непримечательной. Эллисон забежала внутрь, исчезая из виду. Появилась уже в белом халате, перепачканном в краске, подготовив для меня такой же.
– Надевай.
Меня затащили внутрь.
На потолке старого здания хищно извивалась змея, лишь хвостом ведущая к коридору. Возле левой стены, с вырисованным до блеска золотым деревом, на каждой ветке которого расположились птицы, была брошена лестница, перепачканная в той же палитре красок. Корни древа стекались на пол, где расползались того же тона капли.
Ощутимо не внушительных размеров несколько комнат по углам хранились разнообразные вещи: от интересных бюстов и голов исторических личностей до каких-то китайских заварочных чайников. Скорее всего она использовала их для натюрмортов, как реквизит.
Остатки забытой мебели, включая её собственные два мольберта, были изрисованы более искусно, наполненные мельчайшими изображениями. Эллисон достала краски, нацелившись на пустой остаток стены. Мне бы тоже хотелось что-то изобразить, но никак, всё никак мне не удавалось отойти от одного изображенного пейзажа. Нечто подобное я уже видел, в совсем иной, человеческой жизни…
Местность отчётливо напоминала те места, где я вырос, но куда так и не вернулся. Тот самый дом, безвозвратно утерянный.
– Что это за место? – всерьез озадачился я, повторно окинув взглядом её «мастерскую».
Эл встала совсем рядом, обратившись к пейзажу. Как жаль, что она не могла увидеть его моими глазами, узнать, какие чувства ей удалось пробудить во мне. Стало больно…
– Когда-то