манер Мацека Хелмицкого из «Пепла и алмаза», но в кино я их снимал. Глаза были беззащитны, и я знал, что есть специалисты, которые могут все прочесть по глазам… и портфель попросили бы открыть. К счастью, этого не произошло.
Иначе был бы конец. Настоящий провал, как в дурном детективе, «ошибка резидента».
Диалоги и допросы
Итак, нас взяли. В первый раз, конечно, было страшно. Меня кто-то сдал, но кто, я узнал гораздо позднее – и как ни странно – в Париже при довольно нелепых обстоятельствах.
Николай Васильевич был оригинальным человеком, образованным и со своеобразным чувством черного юмора. Он был превосходно одет – тройка, слегка приспущенный темно-красный галстук, на вид – лет сорок. Но главное блеснуть своей эрудицией.
– Ну что, Пал Витальевич, чайку не желаете? Зубатов-то всегда чайком угощал!
Первая фраза про Зубатова подействовала сразу же: эта преемственность меня ошеломила – полковник Зубатов был знаменитым руководителем политического сыска начала ХХ века.
Все наши последующие встречи начинались так же:
– Зубатовского чайку не желаете? Зря, зря. Под чаек беседа лучше идет. Полковник-то это понимал, недаром такую структуру построил. Великий был человек! Нам до него далеко. Что мы по сравнению с ним! Он вас сразу бы завербовал, и вы стали бы Азефом! Не хотите быть Азефом? Я знаю, не хотите. Интелы все кругом, а страна-то разваливается! Вам не жалко страну? Вы – патриот?
– Конечно, – холодно ответил я. Таких перлов про Азефа и Зубатова я никак не ожидал.
– Значит, философией Чаадаева, Соловьева, Серебряного века занимаетесь? Достойно, диплом-то мы ваш прочли. Пишете хорошо, увлекательно. Теперь у вас – аспирантура… Учитесь в аспирантуре?
– Учусь.
– Это хорошо. А вот это уж мы будем решать – будете вы там учиться дальше или нет?! А что еще читаете?..
Я задумался, что бы такое сказать.
– Ну, Бердяева, например, или Кришнамурти…
Тут Николай Васильевич как-то мечтательно посмотрел в потолок и внезапно выпалил:
– А вот в Москве трех кришнаитов посадили, – и сделал длинную паузу.
Это был некоторый прокол. Кришнаиты имели такое же отношение к Кришнамурти, как гончие псы к созвездию Гончих псов, но я не стал уточнять детали.
Я сидел на стуле перед большим столом с зеленым сукном, под стеклом находились фотографии его прелестных деток, на стене, естественно, портрет Дзержинского, а он ходил передо мной, пыхтя сигареткой, и было видно, что собственные монологи ему очень нравятся. Я чувствовал себя Раскольниковым перед Порфирием Петровичем.
– Ну, так и что сделали ваши философы-интеллигенты? Все были марксистами, революционерами, потом стали каяться, да уже поздно было! И пустили в прах великую страну! И сгинули в эмиграции! И никакой Зубатов не помог! А вы сейчас чем занимаетесь? Распространяете всякие книжечки, чтобы и наша империя разлетелась к чертовой бабушке?!