себе живёт, не кашляет: что ни говори, даже Саню, считай, с того света вернул. Отчего-то это всё из головы у Глебова не идёт, прямо как накатило. Будто он на самом деле в должниках у этого «царя» оказался. А ведь долг у нас всегда был платежом красен, разве не так? Конечно, остатняя таблетка остается ещё на своем законном месте: известное дело, бережёного и бог бережёт, а не бережёного – тюрьма стережёт. И от этой мысли пришлось нехорошо, опасливо поёжиться.
К этому времени все разошлись по своим нуждам, лишь Санин сосед Игорь Русанов невольно задержался у автобуса, небольшая оказия вышла. По дороге его точно случайно перехватил мужчина и сразу спросил: «Что же ты про государя забыл?» Игорь, отступив, смотрел с удивлением на возникшего перед ним незнакомца и молчал: происходящее опять напоминало сон наяву. И, главное, пусто кругом было. А тот снова вопросил: «Отчего ты молчишь?» Пришлось ответить: «Простите, я вас не знаю». А мужчина на своём стоит: «Ты знаешь меня». Тогда Игорь Русанов про себя сильно взмолился: «Господи, помоги! Что ему от меня надо?»
И мужчина стал говорить удивительные слова: «Да ведь не зря же я тебя поднял со смертного одра! Вспомни, как я со всей Семьей к тебе приходил, и ты венцов наших касался руками. Меня зовут царь Николай». И вдруг без какого-либо перехода спросил: «Почему ты молчишь и не действуешь?» – «Не знаю, – совсем уже напрямую, принимая происходящее за реальность, сознался Игорь, – как действовать и что говорить, – не знаю». А в ответ ему было сказано: «Знаешь, и даже больше того знаешь». И Игорю Русанову оставалось откровенно признаться: «Если что-то и знаю, то мне ещё батюшка Дмитрий велел молчать, а тетрадку сжечь. Он и так меня за ненормального принял». Тогда император Николай и говорит: «Остерегайся всех, кто будет отводить тебя от святого дела! Они идут против воли Божией и царской, но скоро за это дадут ответ. А ты дома запишешь всё, что было с тобою в детстве, и что я открыл тебе. Сложи руки, благословляю тебя». А на слова Игоря: «Вы же не священник», он ответил: «Что ты смотришь на мою одежду, мы можем по-разному приходить». От его слов исходили спокойствие и теплота. И, благословив Игоря Русанова, мужчина стал исчезать у него на глазах, как бы наверх уходить, пока не растворился в воздухе. А Игорь, скоро пришедший в себя, осознал, что это было последнее к нему явление императора Николая Второго, святого царственного мученика.
И к нему, начавшие оживать, уже полностью, благодатно вернулись силы, наполняя его, как юношу, ожиданием всего нового и прекрасного, ещё не испытанного. И не для праздных ушей были дальше слова, читаемые лишь человеческой душой: кому какое дело до застигнутого будто столбняком, ещё одного из многочисленных паломников, – ничем не примечательного, ещё не старого мужчины, стоящего в отрешённом молчании недалеко от Преображенского собора, на пути к канавке Божией Матери.
«Господи, Боже мой, удостой меня быть орудием Мира Твоего, – растекались в Игоревой душе молитвенные слова. – Чтобы я вносил любовь туда