лицам.
В кабинете мэтра Лорье, как и предполагал Франк, уже ожидали оглашения завещания представители семьи Фонтанель, рассевшись полукругом напротив стола нотариуса. С правой стороны сидел лысоватый, постоянно подёргивающий лицом и плечами мужчина около шестидесяти лет, который приходился Пьеру дядей. Рядом с ним сидел лощёный тип постарше, одетый весь с иголочки, с небольшой аккуратной бородой и в маленьких очках на самом краю носа. Гаспард Фонтанель и его ближайший друг, доктор Боке, которого он всё время держал при себе. В годы войны дядя Гаспард подхватил какую-то инфекцию, которая впоследствии вызвала у него постоянный нервный тик и общую нестабильность нервной системы. Больше всего он боялся быть разбитым параличом, как его отец, потому завёл себе эдакого «карманного доктора», ещё много лет назад поселив последнего максимально близко, выделив лучшую комнату в поместье Фонтанель.
На большом расстоянии слева сидела мадам в чёрном, Дениза Фонтанель – сестра Гаспарда и тётушка Пьера, угрюмая одинокая дама, выглядевшая намного старше своих лет. К слову сказать, она всегда одевала чёрное, и первый раз эта привычка оказалась кстати. Отрешённое, бледное лицо тёти Пьера походило на посмертную гипсовую маску, а её уложенная на скорую руку копна вороних, с оттенком баклажана волос не лучшим образом скрывала отблески седины. Вместе со своим братом она делила четверть от половины поместья, что позволяло ей изображать из себя обделённую. Иногда она могла позволить себе выпить лишнего, что впоследствии делало её надолго больной. Но в целом, её здоровье отличалось завидной крепкостью, чего не скажешь о её брате.
И у самой стены, в углу от стола нотариуса на весьма уютном диванчике расположилась молодая и красивая падчерица Гаспарда – мадемуазель Жизель Дани, которая отличалась легкомыслием и ветренным нравом. Гаспард устав бороться с её разгульным образом жизни и сменяющимися как дни недели кавалерами, угрожал лишить её наследства и содержания. Но даже это не помогло усмирить её буйный нрав, потому больному вдовцу оставалось лишь махнуть на неё рукой.
Вся лицемерная шайка собралась у мэтра ещё с самого утра. Когда Франк узнал, что Пьер все три года безвылазно торчал в поместье, глубоко удивлялся, как можно было творить шедевры находясь под одной крышей с такой роднёй? Конечно, Пьеру причиталась целая половина, которую он ни с кем не делил, в отличие от Гаспарда и Денизы. Но когда-то он даже смеялся, подшучивая, что запри его родственников-змей в тёмной комнате, они живьём сожрут друг друга…
До прихода мэтра царила мёртвая тишина: никто ни с кем не разговаривал, никто не здоровался, и уж тем более не соболезновал. Зато оценивающие взгляды облепили Франка с ног до головы, по-видимому, чужой костюм пришёлся Ардену к лицу. В ожидании оглашения завещания, Франк присоединился к этой зрительной игре, и закатив с нахальной ухмылкой рукава, стоя занял опорный пункт прислонившись об стол нотариуса, принялся разглядывать всех по очереди, играя на нервах и испытывая терпение возможных