Юрий Тынянов

Смерть Вазир-Мухтара


Скачать книгу

Грибоедов, к императору, я хочу лично выразить вам свою глубокую признательность за ваше усердие и опытность.

      Крест болтался у него на грудке с трогательной беспомощностью и как бы приглашал дернуть и оборвать.

      – Условия мира, в котором вы столь много нам помогли, для нас так выгодны, что с первого взгляда кажутся даже неосуществимыми.

      Он улыбнулся печально и приятно, и эту улыбочку забыл на лице, серые глаза дребезжали по Грибоедову.

      Тогда Грибоедов сделал каменное выражение. Не коллежский советник сидел перед министром, а сидели два авгура, которые торговались за знание. Нессельрод делал вид, что его знание выше.

      – Превосходный, почетный мир, – сказал он со вздохом, – но…

      Второй авгур не сбавлял цены со своего знания, даже не вытянул головы в знак внимания.

      – …но не думаете ли вы, дорогой господин Грибоедов, – немного сбавил Нессельрод, – что, с одной стороны…

      Решительно, ему не хотелось договаривать.

      Тогда младший заговорил:

      – Я полагаю, ваше превосходительство, что, с одной стороны, границы наши по Араксу, до самого Едибулукского брода, отныне явятся естественными границами. Нас будет охранять уже не единственно мудрость политики вашего превосходительства, но и река и горы.

      – Да, да, – запечалился Нессельрод и вдруг слегка обиделся. Он перестал колебаться, и крестик остановился на груди, как пришитый. На его стороне было теперь молчание.

      – С другой стороны, – сказал младший и остановился так, как будто кончил фразу. Он многому научился в Персии.

      – С другой стороны, – сказал Нессельрод, как бы извиняя неопытность младшего и сожалея о ней, – сможем ли мы отвечать за исполнение столь блистательного мира во всех пунктах, принимая все-таки во внимание…

      …И ручка сделала жест. Жест означал турецкую войну.

      – Я надеюсь, ваше превосходительство, что турецкая кампания быстро окончится.

      Старший беспомощно оглянулся: грек Родофиникин, раскоряка, заведовавший Азиатским департаментом, заболел лихорадкой. Между тем именно у него была любезная вульгарность тона, которая помогает в сношениях с младшими. Он бы тут улыбнулся, раскоряка, он бы свел разговор на какие-нибудь глупости, пустяки, и притом самого будничного свойства («какая халва в Персии! и хурма!»), и потом сразу же похлопал бы по плечу, конечно, в моральном смысле.

      Нессельрод радостно улыбнулся и сказал:

      – Да, я тоже надеюсь, вы, вероятно, знаете, что государь с небольшим кружком – о! la bande des joyeux![10] – Нессельрод с каким-то отчаянным удальством взмахнул ручкой, – собирается сам на театр войны, как только ее объявим.

      Война уже в действительности началась, но не была еще объявлена.

      Младший ничего не знал о небольшом кружке и высоко поднял брови. Положительно, руководитель ощутил недостаток истинной наивности.

      Он ведь не мог так, прямо, сказать коллежскому советнику, что как раньше он хотел ускорить позорно затянувшуюся, безвыходную персидскую войну, так всеми силами он теперь должен будет стараться