Юрий Тынянов

Смерть Вазир-Мухтара


Скачать книгу

штуки, ничего не поделаешь, – Грибоедов сидел за столом и быстро листал какую-то книгу. Потом он тяжело встал, взял Фаддея за плечи и, сжав зубы, смотря без отрыва очками, в которых были слезы, на потное безбровое лицо гаера, сказал:

      – Умею ли я писать? Ведь у меня есть что писать. Отчего же я нем, нем, как гроб?

      6

      Ежеминутно уходит из жизни по одному дыханию.

      И когда обратим внимание, их осталось уже немного.

Саади. Гюлистан

      Ночью он дал себе отпуск.

      Так было на Востоке, где торгуются для вида, а между тем высоко ценят каждый час лени и хорошо проведенную ночь. Он привык так жить, и здесь, вероятно, был секрет, почему его тело было молодо, а лицо старело.

      Он творил вечерний намаз, сидя в чужих, но мягких креслах, вытянув длинные ноги в туфлях, прихлебывая кофе.

      Сашка был вежлив и не говорил ни слова. Заговори он, Грибоедов все равно ему ничего не ответил бы.

      Он гнал от себя Нессельрода, гнал от себя Фаддея, Леночкины глаза, ноги танцовщицы.

      Гнал от себя встречу с Пушкиным, разговор о нем.

      Он давал себе отпуск.

      Но глаза возвращались, возвращались Нессельрод и Пушкин, и опять в совести начинало пробиваться какое-то неоткрытое воспоминание.

      Счеты не сводились.

      И он закрыл глаза и стал медленно читать по памяти стихи Саади, утешавшие его не мыслями, но звуками:

      Хардам аз омр миравад нафаси,

      Чун негах миконам наманд баси.

      «Ежеминутно уходит из жизни по одному дыханию. И когда обратим внимание, их осталось уже немного». Сашка лег спать.

      Хардам аз омр…

      Счеты сводились.

      Был младенческий секрет, о котором он забывал утром: уткнуться лицом в подушку, тогда начинались переходы верблюдов по свежим белым горам.

      Они сменялись лицами, из которых ни одно не было знакомо, лица – сном.

      Он ненавидел крикливых любовниц, лишавших его этой ребячьей радости и по большей части любивших болтать в постели.

      Крикливый пол ничего не понимал.

      Хардам аз омр…

      – Ежеминутно уходит из жизни…

      7

      Нумерной принес завтрак и удалился, первое столкновение постояльцев с чужим лицом.

      Потом он снова постучал в дверь.

      Грибоедов терпеть не мог нерасторопной прислуги.

      – Войдите.

      Никто не входил.

      Он сам открыл дверь. «Свинья», – хотел он сказать. Его приветствовала водянистая улыбка и глаза, выразительные, как морская вода.

      В его дверь стучался доктор Макниль. Он стоял перед ним с тем выражением лица, которое называлось в тебризской миссии улыбкой, и молчаливо говорил Грибоедову:

      – А вот и я.

      Грибоедов позеленел. Он постоял перед англичанином, загораживая вход.

      Вдруг он развеселился.

      «Вот и тебя черт принес», – подумал он с вежливой улыбкой и сказал по-английски:

      – Какая встреча! Рад вас видеть, дорогой доктор. Грибоедов придвинул кресла