уже как-нибудь до тридцатника, а там уж как-нибудь перебьёшься. Или до сороковника, а там, глядишь, исцелишься. А может, я не хотел исцеляться? Может, я хотел сберечь эту недосягаемую любовь в сердце? Любовь? Подождите! Ведь она исчезла!
Я прислушивался к себе, стараясь понять, что на самом деле чувствую. Ведь не может же быть так, что я – единственный в мире человек, которого миновала участь превращения в бесчувственную куклу. Подождите! Я же так долго внушал себе, что вычеркнул из жизни своё прошлое! Разве нет?
Внизу моего живота была набита красивая татуировка. «Владислава» – это имя было выведено на белой коже витиеватым почерком, увековечено в моём теле, в моей душе, в моём крошечном персональном мире, а может, напротив, в огромной необъятной вселенной, в которой больше не осталось места для любви.
Конечно, я притворялся. Каждый день надевал на себя личину непробиваемого циника, заковывал сердце в железные доспехи отчуждения и ради чего? Как неуправляемый корабль без капитана и команды я бороздил этот холодный океан жизни, больше не зная, к какому берегу мне пристать, да и следует ли, вообще, искать эту пристань.
Не знаю, как складывалась жизнь Влады дальше. Отчего-то мне было страшно спрашивать про неё у своих коллег на работе, с которыми она раньше дружила. Да, может, и не знали они ничего. Я же перестал быть атеистом. И поверил в бога хоть чуть-чуть, потому что молился за неё, за эту девушку. Очень редко, но я просил Это, Высшее, чем бы оно ни было, приглядывать за ней. И почему-то у меня сразу возникала уверенность, что с Владой всё будет хорошо.
***
За два года после апокалипсиса мир сильно изменился. Назревал кризис в искусстве. Это я мог сказать как редактор крупного издательства. Люди не стали писать меньше, просто их творчество стало каким-то вымученным, сухим, будто они из последних сил выжимали из себя строки художественного текста. Это походило на обязаловку. Ни души, ни красоты, ни чувств не осталось в этих новых книгах.
Во всех остальных сферах искусства наблюдалась аналогичная ситуация. Взять, к примеру, театр. Актёры играли, да, играли хорошо, изображая позабытое всеми чувство, но это касалось лишь постановок из старого репертуара, новый же поражал своей холодностью и отчуждённостью. Тему любви деликатно обходили стороной. То же самое я обнаружил и в кинематографе, и в живописи, и, главным образом, в литературе. Что угодно, только не любовь. Какие угодно темы, только не самая главная.
Да, я хоть верьте, хоть нет, даже несмотря на свой цинизм, всё же считал, что любовь – это главное в жизни. Без неё человек подобен сорняку, непонятно для чего живущему на этом свете. Я её лишился. Что ж, я и считал себя бесполезным пустоцветом.
Было много разводов, но, к счастью, многие так же продолжали жить с супругами ради детей. Конечно, и до апокалипсиса такие ситуации встречались сплошь и рядом, теперь же они стали просто нормой, необходимостью,