к его лицу.
– Милый, хороший! – шепнули ее губки. Их уста слились в долгом поцелуе. Княжна Лида опомнилась первая.
Быстро вскочила она с кресла и, снова закрыв лицо руками, бросилась вон из комнаты.
Шатов остался один.
Он почувствовал какое-то просветление, как-то особенно легко стало ему. Точно у него спала с глаз долго бывшая на них повязка, точно он сбросил со своих плеч какую-то долго носимую тяжесть.
Девственно чистый поцелуй, казалось ему, рассеял мрак, окутывавший его страсти, дал ему силу сбросить с себя гнет прошедшего.
Он возродился.
Твердою походкой бесповоротно, уже осмысленно решившегося человека направился он в кабинет князя Дмитрия, как бы предчувствуя, что его Лида должна быть именно там.
Он не ошибся.
Прямо из гостиной, после первого неожиданного для нее самой, подаренного ею любимому и любящему человеку поцелуя, бросилась она в кабинет к отцу, забыв даже, что он предается послеобеденному сну.
Быстрый вход дочери разбудил старика, дремавшего в кресле.
Он с удивлением увидал ее заплаканное лицо.
– Что случилось, что с тобой?
– Я счастлива, папочка, счастлива! – упала она к нему на грудь и зарыдала.
– Если счастлива, так чем же ты плачешь, разве плачут от счастья?
– Плачут, папочка, плачут, я так счастлива, что не могу ничего более делать, как плакать.
– Но в чем же дело, утри слезки и расскажи толком.
Она бросилась его целовать.
– Я люблю, папочка, и любима…
– Кем это? Вот им? – улыбнулся князь, указывая на входящего в кабинет Шатова.
– Им, им? – прошептала она и снова спрятала свое лицо на груди отца.
– Князь, я люблю вашу дочь и прошу ее руки. С ней я уже говорил – она согласна! – дрогнувшим от волнения голосом произнес Антон Михайлович.
– Во-первых, я для вас не князь, а Дмитрий Павлович, а во-вторых, надо бы прежде поговорить со мной… – с напускной суровостью проговорил он.
– Простите, это вышло для нас обоих так неожиданно… – стал оправдываться Шатов.
– Прощаю, прощаю. Возьмите ее от меня, пожалуйста, совсем, а то она мне все пальто слезами испортит, только чур, чтобы в жизни ее с вами были только такие слезы – слезы радости.
Князь нежно отстранил от себя рукою дочь, которую Шатов бережно принял в свои объятия. Она взглянула на него сквозь слезы.
– Милый, хороший! – прошептали ее губы.
– Будьте покойны, Дмитрий Павлович, что я не допущу печали коснуться этой ангельской души, что ценой целой жизни я буду бессилен заплатить за дарованное мне судьбой счастье! – уверенно произнес Антон Михайлович.
– Да благословит вас Бог! – произнес князь над коленопреклоненными дочерью и Шатовым.
– Я люблю вас, как сына и верю вам… – с чувством обнял он наклонившегося к нему после благословения Антона Михайловича и крепко поцеловал будущего зятя. – Поцелуйте теперь невесту.
Княжна Лида успела уже вытереть слезы и, вся зардевшись,