сделала Мария. Это она умела лучше всего.
Остановившись в дверях зала судебного заседания, я окинула взглядом всех, кто там находился. После оглашения судьей постановления остались адвокат, следователь, сам Осипов и конвой. Я натянула улыбку.
– Петр Сергеевич, какими судьбами? – обратилась я к Осипову. – Вас опять следователь Трубин мучает?
– Анечка…, – с улыбкой произнес Осипов, увидев меня, но тут же исправился, – Анна Викторовна, как я рад вас видеть!
Я неторопливо подошла к клетке, в которой он находился, параллельно здороваясь с остальными:
– Петр Сергеевич, может кофейку, если конвой разрешит… только что сварила, – я перевела свой взгляд на ребят, показывая пластиковый стаканчик, они лишь удовлетворенно кивнули. – Это будет, нашим маленьким секретом, мы об этом никому не расскажем, да, Петр Сергеевич?
– Конечно, Анна Викторовна, – довольно сказал Осипов и потянулся за стаканчиком с кофе, который я ему передавала.
– Как дела? Вас никто не обижает? – со всей любезностью спросила я.
– Нет, все хорошо, – смакуя кофе, сказал Осипов.
Я понимала, что человек, создавший собственный бизнес, который приносил ему приличный заработок, точно качественный кофе. Сейчас же, находясь под стражей, он должен очень обрадоваться хорошему зерновому напитку.
То, что он не хотел подписывать расписки, говорило не о его прихоти, а, скорее, о том, что он пытался сохранить хоть каплю собственного достоинства. Зная Марию, я понимала, что она слишком надменно вела себя, пытаясь за счет обвиняемого повысить свою значимость. Я прямо представила его мысли в тот момент, когда она швыряла ему документы: «Да, что это пигалица возомнила о себе!» От этой мысли я взглянула на Машку и ухмыльнулась.
– Петр Сергеевич, я к вам по делу, – начала я в то время, когда он допивал кофе. – Нам с Вами нужно заполнить кое-какие документы.
Я забрала расписки у Маши и передала их Осипову. Приподняв бровь, он сначала посмотрел на Марию, потом на меня. Взяв документы в руки, он расплылся в улыбке:
– Конечно, Анна Викторовна, сейчас все заполню, – и посмотрел на Марию.
Это был не просто взгляд, он как будто говорил: «Вот как надо, учись!». В тот момент я еле сдержала смех. На самом деле это были обычные расписки с разъяснением его прав, о получении постановления, о продлении его содержания под стражей, пока идет следствие. Но Осипов решил не останавливаться на достигнутом. Раз взялся учить, то надо учить хорошо – это была бегущая строка по его лбу:
– Анна Викторовна, я видел в СИЗО Гиса, он передавал вам огромный привет и благодарность за хорошее отношение. Ни он ни я не были уверены, что встретим Вас, но, наверное, это судьба, – довольно произнес Осипов, отдавая мне документы.
– Если увидите его, то передайте, что я желаю ему скорейшего освобождения и возвращения к нормальной жизни, – спокойно сказала я, – если еще раз попадет в стены суда, дадим ему максимальный срок.
– Сурово, – улыбался Осипов.
– А