себя проявить в этом мире, а то будет как в том, родном, а я такого совсем не хочу.
– Ты что себе позволя… – не успел я выговорить, как получил быстро приводящий в чувство подзатыльник. Как он успел так скоро очутиться у моей головы, это второй вопрос. А первый – куда сразу же растворилось моё желание проявить себя?
– Ай! Иду – иду! Только не бей! – взмолился я, замечая, как гном ещё раз замахнулся.
– Шевелись, скотина! Уровни сами себя не поднимут! – бросил Рон и вышел за дверь.
Делать нечего. Я быстро оделся и спустился вниз: мы сняли комнату на третьем этаже. Буквально слетев по лестнице, я увидел, что зал битком. Все завтракают и подняли на меня глаза.
У двери расположился Рон в полном обмундировании. Я так и застыл. Надеюсь, он не станет меня прилюдно унижа…
– Что застыл, осёл? Быстро за мной! – сказав это, он покинул таверну.
Первая мимолетная мысль: «Ты что, гном, ахренел?», но слишком свежо ощущался недавний подзатыльник, и дерзкая мыслишка быстро сменилась на: «Иду, хозяин!».
Зал покатился со смеху. Я торопливо прошёл мимо столов, стараясь не смотреть никому в глаза. И всё же приметил Марину и её друга, гнома-мага. Перед тем как выйти на улицу, я успел заметить, как она покачала головой.
***
Очутившись во дворе, гнома я не увидел. Зато обнаружились два брата: Саня и Ваня.
– Здорова! Рона не видели? – спросил я быстро, попутно ища глазами гнома.
Братцы курили самокрутку. Услышав мои слова, они как-то странно уставились на меня. На миг мне показалось, что в их взглядах проскочила жалость.
– Он там, в конюшне! – указал пальцем Саня.
– Зря ты с ним связался! – пробурчал под нос Ваня.
Я пожал плечами. Делать-то нечего. Придётся отдавать долг и терпеть. Завидев в конюшне Рона, накидывающего сёдла на лошадей, я кивнул братве и поспешил к самозванному начальнику.
Гном не обратил на меня никакого внимания. Он приторачивал седельные сумы и натягивал подпругу. Я молча наблюдал.
– Садись! На нём поедешь! – Рон указал на клячу коричневого цвета, а сам ловко запрыгнул на вороного коня.
– Но я не умею ездить на лошади!
Рон ничего не ответил. Он вздохнул и слез с коня. Подошёл, бесцеремонно схватил меня поперёк спины и взвалил мешком на седло. С одной стороны лошади свисали теперь мои ноги, с другой – голова. Такое себе удобство, если честно. На кой чёрт я сказал, что не знаком с верховой ездой?
Гном снова вскочил на вороного, подъехал, взял поводья моей лошади, и мы двинулись.
Проезжая так мимо Сани и Вани, я даже не повернул головы, просто смотрел на землю, не решаясь поднять глаз. Какой-то тихий смешок до меня донёсся, но я не подал виду. Жизнь – боль.
Мы ехали на юг, откуда я и прибыл в деревню. Вернее, на юго-восток сквозь лесную чащу. Солнце только поднималось и начинало согревать окрестности.
Прошло около часа, прежде чем мы остановились у какой-то пещеры. Мышцы затекли от неудобного положения. Шея тоже болела. Сильная рука схватила меня и положила на землю. Я где-то с минуту кривился и морщился, борясь с затёкшими