не вешать, – согласился я. – Но культурных и политических деятелей сам Ленин велел. Почему при Сталине метро строили такое, что челюсть от красоты отвисает, а теперь – нет? Нужно это исправлять. Можно и масштабировать еще станций на пять, пригласив для их оформления талантливых дружественных к СССР художников из условно-нейтральных, извините, – грустно улыбнулся Надежде Петровне. – Стран.
– Французский народ не хочет войны, – заверила она.
– Французский народ не спрашивают, – развел я руками. – Но давайте думать о хорошем – о станциях. Могу я попросить вас о таком подарке столице СССР?
– Метро имени Владимира Ильича Ленина по праву считается лучшим в мире, – с улыбкой кивнула художница. – И, если СССР посчитает меня достойной, я не обману его доверия.
– Сергей у нас мыслит в масштабах государства, – как бы извинилась за меня Екатерина Алексеевна.
– Я понимаю, какие пойдут слухи о тебе, если открыть станцию моего имени, – повернулась к ней Надежда Петровна. – Все знают о том, что мы – старые подруги. Но если станция будет не у меня одной…
– Так можно, – согласилась Фурцева.
– Так я могу одолжить твой портрет? – вернулась к основной теме мадам Леже.
– Разумеется, – кивнул я. – У меня под рукой сейчас нет, но я вам обязательно пришлю.
– В Минкульте есть твои портреты на любой вкус, – велела не напрягаться Фурцева.
– Свадьба прошла хорошо?
– Будто во сне! – улыбнулась баба Катя. – Ты на нас с Эммой-то не дуйся – Андрей и Светлана счастливы, а с этой шебутной он бы все равно рано или поздно разбежался. Может не поедешь все-таки?
– Я не дуюсь, – честно признался я. – А ехать объективно пора. К тому же «первая очередь» города уже строится, контракты подписаны, деньги уплочены, документооборот крутится. Получится – людей взбаламутил зря.
– Что за город? – полюбопытствовала мадам Леже.
– У меня готовый архитектурный план есть, – обрадовался я возможности еще немного попользоваться художественными талантами Натальи Петровны. – Давайте покажу, он без стратегических объектов, – добавил для напрягшейся Фурцевой – оно, конечно, подруга, но допуска не имеет. – Мне полную в больницу взять не разрешили.
Вынув из-под кровати тубус, расстелил план поверх покрывала.
– Будет красиво, – оценила мадам Леже.
– Могу ли я позволить себе еще одну просьбу к вам?
– Разумеется можешь! – разрешила она.
– Могу ли я попросить у вас эскиз барельефов профилей Ленина, Сталина, Хрущева и Брежнева для торцов вот этих четырех зданий на улице «Имени пятидесятилетия СССР»? – указал на девятиэтажки одной из центральных улиц.
– Пятьдесят лет СССР будет только через два года, – заметила Фурцева.
– Звучит намного лучше «сорокавосьмилетия», – ответил я. – Будем считать – на вырост. Советской власти же за два года ничего не сделается?
– Ей и за тысячу лет ничего не сделается! – излишне уверенно фыркнула Фурцева.
Видели, знаем. Но ничего, починка идет.
– Я