мундире и кивере со шлыком и султаном, нет-нет да и холодел Осип – а ну как все откроется!
– Ведь там и государь, и царедворцы ходят… Заробею!
Но отступать было поздно, и он пошел.
Никогда, даже во сне не виделось ему сразу столько роскоши. Воистину это был дворец властителя великой империи, распространившей пределы свои на полмира. Полуослепший от блеска жирной позолоты, сияния паркета, потрясенный простором залов, обилием картин, мебели, ковров и парадно-торжественною тишиною, которую нарушали только шаги караулов да многочисленные часы, делавшие ее своим тиканьем и боем еще полнее, еще величественнее, Осип как в бреду отстоял два часа при каких-то невероятной высоты дверях.
Никогда он не испытывал такого сознания величия царской власти и собственной гордости оттого, что и он часть этой неизмеримой державы и этого величия.
Сменившись, он повалился в караулке на топчан и заснул как убитый. Разбудил его вахмистр:
– Осип! Зеленов! Ты что, ночевать сюды пришел? Ступай походи по залам!
– Заблужусь! – вскакивая, уверенно сказал казак.
– А вот тебе провожатый.
В караульном помещении, где по топчанам густо храпели атаманцы да тускло поблескивали ружья в отпертой пирамиде, в полумраке Осип не сразу разглядел еще одного человека. Это был высокий худой старик, в белых николаевских штанах со штрипками и старинного кроя темно-зеленом армейском мундире, напоминавшем, скорее, шинель своею длиною и добротностью. Густая завесь крестов, медалей да золотое шитье шевронов на рукаве свидетельствовали, что это старый служака из роты георгиевских кавалеров, безотлучно живших при дворце. Высокий красный воротник мундира подпирал седые расчесанные бакенбарды, делавшие их обладателя похожим на ныне царствующего императора Александра Николаевича (только как бы в глубокой старости). И важен был старый кавалер, как, по Осиповым представлениям, должен был бы быть важен самодержец всея Руси.
– Вот Гаврила Дмитрич тебя по залам поводят. Они сами из казаков происхождение ведут и завсегда к нашему брату донцу снисхождение имеют.
– Век не забуду вашей милости! – поблагодарил Осип, торопливо собираясь за стариком.
Георгиевский кавалер взял фонарь и величественно проследовал в темные анфилады второго этажа.
– А царя не обеспокоим? – шепнул Осип.
– Государь тут только приемы проводит, а местопроживание имеет в иных местах, – строго сказал старик.
Он показал казаку Военную галерею с героями 1812 года, но из всех портретов Осип ни одного не запомнил. Поразили его ростом и величиною мохнатых шапок стоявшие здесь истуканами на часах дворцовые гренадеры. Потом провел в залы, где стены были увешаны огромными картинами. Осип смутился, увидев обильные женские телеса на холстах.
– Рубенс. Преискусный живописец голландский, – бесстрастно пояснял старик. – Сие все живописи на сюжеты мифологические и библейские…
– Неужто сюда и государь