причислил? Я вчера в прорубь нырял с головой; помылся, стало быть, сегодня, получается, – еще чистая сила. Ладно, неуч, полезай в меня греться, а то отморозишь себе причинное место, – меня Яга потом поедом съест. Да перестань зубами клацать! Я с тобой гутарю – дед Йог. Ты, естественно, дом с ножками видишь. Так вот это я и есть. Поторопись, пока не осерчал!
Илья вздохнул и обречено побрел к ступеням. Без слов было ясно, что изба с такими лапами нагонит и растопчет кого угодно.
«Дед Йог. – раздражено подумал Илья. – Разве это кличка? Изба – йог. Вот уж ерунда! Лапы сейчас в узел завяжет, впадет в транс и запоет: «Харе-харе Кришна! Харе-харе Рама!»
И, потом, разве избы бывают мужского рода? Где у него первичные и вторичные признаки пола? Причинного места не видать, бороды тоже нет. Кругом сплошной обман. А еще интересно, есть ли у него жена, и какие у них дети?»
Илья потоптался возле избы. Крыльцо висело на уровни груди, чтобы взобраться на него, нужно было прыгать. Почему об этом в сказках не пишут?
– Ты это. – Илья почесал в затылке. – Как там: стань к лесу задом, а ко мне передом. И того, присядь. А то из меня тот еще спортсмен-разрядник.
Йог присел. Теперь можно было войти. Илья, на всякий случай, не просто ступил, а прыгнул на ступени: вдруг изба шутить вздумает и поднимет крыльцо. Кому ж хочется с высоты падать?
«Ох!» – жалостливо крякнул Йог.
«Вот оно где, причинное место – крыльцо»! – ядовито подумал Илья.
Взявшись за медную ручку двери, парень прошептал: «Господи, помилуй».
Шагнув внутрь, Илья сразу увидел печь. Она была центром избы, пожалуй, ее сердцем, и именно она притягивала внимание. Вот она – погибель!
На полатях кто-то зашевелился:
– Фу, что-то человечьим духом пахнет. Не пора ли половики вытряхивать да пауков по углам гонять?
Илья посмотрел по сторонам.
В тенетах, собиравших пыль, яростно зашипели пауки, перебирая мохнатыми лапами.
А с полатей вдруг по-девичьи бойко спрыгнула косматая старуха с костяной ногой, и впилась слезящимися глазами в незваного гостя:
– Хм, самец. Мо-ло-день-кой какой! Еще, небось, – мальчик. Сласть, как таких люблю.
«Сожрет». – понял Илья, и в тот же миг двери за спиной захлопнулись, и сами закрылись на крючок.
– Я не мальчик, но муж! – срывая голос, выкрикнул Илья, полагая, что Яга может им и побрезговать. Холостят же, в конце концов, кабанчиков, что бы мясо оставалось вкусным, авось мужской запах для людоедки отвратителен.
И тут случилось непредвиденное: дом затрясся в спазмах гомерического хохота, и старуха тоже рассмеялась. Кустистые брови ее то сходились, то расходились над крючкообразным носом, делая Ягу похожей на филина:
– Да не ем я ни детей, ни взрослых. И даже кровь не пью. Я ведь людского племени, только живу дольше, да знаю больше. Правда, ведь, дед?
– Это верно. – прогудели стены. – Она хоть и баба, но дюже