ю вдоль стены, но абсолютно несимметрично относительно стульев вдоль других стен. Чего нельзя было сказать про тела людей – их как будто разбросало к стенам с быстро вращающейся в центре комнаты центрифуги и они катились, пока не столкнулись с каким то препятствием: кто сидел на полу, опершись о стену, кто лежал на полу ногами к центру комнаты, кто вдоль стены, кто обнимал стул. Каждый человек был одет в белые просторные брюки без карманов, шнуровки и ремней и белую свободную майку из плотного материала с несвободным воротом и коротким рукавом. Все предметы, которые располагались на стульях, были такого же белого цвета, как и все вокруг: белая пластиковая бутылка с водой, белый карандаш и такой же белый блокнот, настолько тонкий, что даже тени не давал. Только на двух из десяти стульях стояло по пластиковой бутылке с водой и вместо блокнота и карандаша лежало по пистолету ПМ. Как ни странно, пистолеты тоже были выкрашены в белый цвет.
Комната была большой, примерно как школьный класс, на полу постелен линолеум белого цвета, который, как будто не примыкая к стене, без всяких швов и стыков плавно в нее превращался. Стены высотой до четырех метров продолжали нести на себе все тот же белый матовый цвет, они, так же как и пол, не имели видимой границы с побеленным потолком, который был похож на железобетонную плиту, но встроенные в него три светодиодные лампы холодного света выдавали в нем обычный подвесной гипсокартоновый потолок. На одной стене было три обычных окна, заклеенных светоотражающей пленкой, с дневным светом снаружи, и две двери без ручек и замочных скважин, тоже белого цвета. Ни одна поверхность комнаты не отсвечивала света потолочных ламп и света, льющегося из окон, они как будто поглощали его, а взамен не давали темноте завладеть пространством комнаты. Двери размещены в двух стенах рядом со смежным углом, на равном удалении от этого угла, примерно на полуметровом расстоянии. Они установлены в стенах заподлицо без дверного проема, дверного косяка, дверных петель, как будто они нарисованы на стенах, и в какую сторону они должны открываться, было непонятно. Там, где обычно в классе висит школьная доска, висела статуэтка «слепой женщины» с весами-разновесами в руках в нейтральном положении, это была Фемида – богиня правосудия, и это единственное, что было в комнате не белого цвета, богиня была цвета классической бронзы. На чашах весов были нанесены два латинских слова: на одной – «caedes», на другой – «self-defensio». А над Фемидой располагались большие часы с тремя стрелками, часовой, минутной и секундной, они показывали полдень. Часы, собственно, и представляли из себя только три стрелки и двенадцать римских цифр, черным цветом нанесенных на белой стене. Больше в комнате не было ничего, как будто просто белое пространство. Мягкий свет ламп буквально окутывал тела людей и мебель со всех сторон, не давая тени. Кое-как просматривались их контуры в абсолютно белом пространстве как в двухмерном изображении. Из всего этого белого выделялись головы, руки и стопы ног людей, а еще черные цепи, уходящие куда-то в белую стену. Цепи выглядели как черные линии на белоснежном листе бумаги, коряво нанесенные дрожащей рукой.
Вся комната выглядела как одно большое место преступления – убийства десяти человек каким-то неведомым оружием, не оставляющим следов на теле: газ, электрический ток, щекотка до смерти. Все что угодно, но следов насилия на телах не было.
Статику в комнате нарушило хрипение и шуршание одного из тел. Это была женщина лет сорока пяти, среднего роста плотная и рыхлая. Еще не успев открыть глаза и сменить расположение своего тела на полу, она кряхтя начала ощупывать вокруг себя руками, как будто после жуткого похмелья пыталась найти стакан с водой рядом со своей кроватью, но так и не смогла найти края кровати, что ее сильно потрясло. Женщина так искала руками вокруг, пока не нащупала ножку стула, это ее заинтриговало еще больше, чем отсутствие краев у мнимой кровати. Она открыла глаза, но только темный фон закрытых глаз сменился белым фоном. Взору было не на чем сфокусироваться, все было белым, как внутри облака. Женщина стала неуклюже подниматься, сначала просто ворочалась по полу, потом встала на четвереньки, с четверенек она села на коленки и с удивлением увидела перед собой белый стул, который до этого не замечала. С полминуты смотрела на стул – наверное, пыталась приучить глаза не только смотреть, но и видеть в этой монотонности. Чем больше она приходила в себя, тем больше ей овладевал ужас. Женщина стала смотреть по сторонам, но глаза отказывались видеть что-либо в этой белой мгле, пока она не разглядела в двух-трех метрах от себя чью-то голову. Она вскрикнула – не часто встретишь просто лежащие части человеческого тела. Резкий выброс адреналина от увиденного поспособствовать все-таки скорому и полному пробуждению, и наконец-то уже своя голова начала понимать то, что пытаются показать глаза. Только после этого она разглядела не расчлененного человека или нескольких в одном месте, а вполне целого человека, одетого в белую одежду и лежащего на белом… просто на белом фоне.
Это была НАДЕЖДА, она не одна здесь, есть еще кто-то, надо срочно узнать его, узнать, кто это – друг или враг. Скорее друг – он же в таком же положении, надо его разбудить.
Женщина рванулась к этому человеку. «Мужчина!» – почему-то сразу определила она – наверное, природный инстинкт: желание, чтобы во время трудной