слова, совсем ему не свойственные. «Знаю, не пьёшь, но хочу, наконец, разжать тебя. Мне кажется, ты себя всё время в корсет засовываешь».
Она всё-таки выпила, но начать читать стихи никак не могла: что-то стояло между ними вчера. Это «что-то» – его сегодняшнее бегство от неё. Знал Алесь вчера или не знал, что сегодня сбежит?
Гоги отхлебнул чай, откусил сразу чуть не полбутерброда.
Жуёт он быстро, как говорит.
А говорит сейчас отец:
– Вот решили навестить дочку. Почти не видимся. Работаем оба много. Крутиться приходится.
– Из-за этого на спектакль не пришла? – спросил Гоги.
Он вовсе не грузин, несмотря на гриву тёмных волос. А «Гоги» – потому что Георгий.
И отчество нормальное – «Кириллович». И зовёт она его не «Гоги», а «Георгий Кириллович», потому что он – её главное начальство.
И, зачем явился, непонятно. Не ходит он по домам простых смертных – пьёт с маститыми. Во все глаза смотрит Лиза на Гоги, а он берёт второй бутерброд и невинно подыгрывает отцу:
– Согласен, не будешь сейчас крутиться, ничего не выкрутишь.
А сам сутки проводит в театре, интересно: что для себя выкручивает?
От водки его щёки и кончик немного удлинённого носа чуть порозовели.
Если бы раньше пришёл, не дышала бы, замерла бы. А сегодня будто так и надо: сам Гоги, главный режиссёр одного из лучших театров Москвы, сидит в её кухне, пьёт с её отцом водку, не допитую вчера ею с Алесем, и ест бутерброды и варенье, что мама всё подкладывает.
Зелёный взгляд до кишок достаёт, не мужик – лазер. Актрисы готовы друг друга соляной кислотой поливать, крутятся перед ним – нарядами красуются.
– Где твой Алесь? – в упор взглянул на неё Гоги и залпом допил свой чай.
Мать снова налила.
– В командировке. А что?
– Почему не явилась на спектакль? – Снова смотрит не мигая – не вывернуться.
– Не состоялась, – вылезло Алесино слово.
И, лишь произнесла его вслух, поняла, как оно задело её – до сих пор спазм глотку сжимает.
– Чего это «не состоялась», а? – спросил Гоги.
– Актриса из меня не получилась, – уточнила она.
– А-а! – Он зевнул. – Значит, «как актриса не состоялась»? А когда же ты до этого додумалась, а?
– Чего думать, санитарка в больнице, старуха-уродина, продавщица-воровка… – старательно перечисляла она свои роли.
– Раневская тоже не состоялась? – индифферентно спросил Гоги.
Лиза поперхнулась чаем.
– Причём тут Раневская? Она моя главная…
– Это и ежу ясно, кто она для тебя, не то что мне, матёрому волку. Все её роли, девочка, по определению проходные, характерные, но их обычная актриса не сыграет, а голубые роли манекенов, в простонародье именуемые главными героинями, могут сыграть и бездарности. Лупи глаза на героя-любовника, падай вовремя в обморок, вздыхай в паузу. Тьфу! Да, Раневская играла роли проходные, смешная она, наивная, но по меркам глубины… она – актриса масштаба Чаплина.
– Вот тебе и поворот! – пробормотал отец. – Ты что, мать, опять ревёшь? – спросил грубовато. –