И папка сказал сегодня: я роль мамочки играла в семейной жизни. Я много лет играю чужие роли, живу чужие жизни. А я-то сама – кто, а какая-такая жизнь – моя?
– Ну и кто ты? – сердито спросил Гоги.
– Пока не знаю. Разве не интересно хоть и не на старте жизни, а понять всё-таки: кто я?
– Ты сошла с ума! – повторил Гоги очень тихо. – Я вдруг очень устал, и у меня совсем нет сил объяснить тебе, доказать тебе, что ты актриса – от Бога, это твоё призвание, это твоя единственная судьба. И ты – единственная женщина, которую я встретил… и если бы ты…
– Что?! – вырвалось у неё и у матери.
Перед глазами заплясали кляксы красок.
Размываются друг другом, смешиваются в причудливые оттенки и сочетания, рассыпаются.
Происходит что-то странное с той минуты, как Алесь взялся уходить от неё, а Гриф стал громко бить хвостом по полу.
Сейчас Гриф вдруг уткнулся в её колени лобастой мордой и мягко зубами прихватил её руку.
Она пришла в себя. Потрогала голову, провела по лицу.
– По-моему, я сегодня сошла с ума.
– Нет, ты не сошла с ума. – Оказалось, у Гоги совсем нет голоса, и нужно догадываться, что он говорит. – Если ты уйдёшь, я погиб, я не смогу быть режиссёром. Ты все эти годы делала меня всемогущим.
– Где же ты, сынок, был раньше? – перебил его отец. – И почему держал её в чёрном теле?
– Съели бы!
– Кто? Кого? – пробормотал отец.
– Бабы. Её. Берёг я её. Охранял. Ждал часа.
– И чем же этот час отличается от предыдущих? Или теперь они её не съедят?
– Теперь я могу защитить.
– Не понимаю, – сказал отец. – Как это?
– Я пришёл делать ей предложение. Зачем ей такой молодой? Он же в ней ничего понять не может!
– Простите, а разве вы не женаты? – осторожно спросила мама.
– Дурдом, – пробормотала Лиза. Ни в одной самой хлёсткой мелодраме такого не увидишь: чего тут только ни намешано в одном действии!
– А я ушёл из семьи.
– Когда?
– Сегодня днём. Перед спектаклем. Я сказал жене: «Не могу больше врать, много лет люблю другую».
Лиза замотала головой.
– Дурдом! – повторила она. – Мне нужно срочно спать. Я ничего не понимаю. – Она встала, и Гриф закрутил хвостом.
– Лиза, подожди! Вот при родителях прошу: разойдись с Алесем, выйди за меня. Не уходи из театра. Лиза! Роль не манекена, характерная, противоречивая. Только для тебя. Кроме тебя никто не сыграет.
Никак не могла выбраться из вязкости путаницы и осознать происходящее.
– Пожалуйста, дайте дочке выспаться. Вы же видите, она совсем не в себе. Ведь завтра наступит, – жалобно говорит мама.
– Ты придёшь завтра? – спрашивает Гоги. – Скажи, что ты придёшь, и завтра наступит! – повторил он мамины слова. Обеими руками Лиза держится за Грифа. – Я позвоню тебе утром!
Гоги идёт к двери. И Гриф, выскользнув из её рук, спешит за Гоги, размахивая пушистым хвостом.
И все они гуськом следуют за Гоги и Грифом в переднюю.
– Я завтра