очередь подумать о том, где раздобыть что-нибудь поесть.
С этими словами Акка дал сигнал к перерыву в прениях. В этот день он также искал место для кормежки на приличном расстоянии, по просьбе Смирре Фокса, и не садился на землю, пока не добрался до болотистых лугов немного южнее замка Глимминдж.
Весь тот день мальчик просидел на берегу маленького пруда и дул в тростниковые свирели. Он был не в духе, потому что ему отказали в лицезрении танца журавля, и он просто не мог сказать ни слова ни гусаку, ни кому-либо другому.
На душе у него было довольно тяжело. Акка всё ещё сомневался в нём. Когда мальчик перестает быть обычным человеком только для того, чтобы путешествовать с несколькими дикими гусями, они, конечно, должны понимать, что у него нет желания предавать их. Тогда они также должны понимать, что, когда он от многого отказался, чтобы последовать за ними, их долгом было позволить ему увидеть все чудеса, которые они могли ему показать.
«Мне придется прямо высказать им все, что я думаю», – подумал он. Но проходил час за часом, а он все еще не мог прийти в себя. Это может показаться поразительным, но мальчик действительно проникся своего рода уважением к старому гусю-вожаку. Он чувствовал, что нелегко противопоставить свою волю его воле и опыту.
С одной стороны заболоченного луга, где паслись дикие гуси, была широкая каменная изгородь. Ближе к вечеру, когда мальчик наконец поднял голову, чтобы заговорить с Аккой, его взгляд случайно остановился на этой изгороди. Он издал негромкий возглас удивления, и все дикие гуси мгновенно подняли головы и уставились в том же направлении. Сначала и гуси, и мальчик подумали, что все круглые серые камни в изгороди обзавелись ножками и пустились бежать; но вскоре они увидели, что по ним пробежала стая крыс. Они двигались очень быстро и бежали вперёд, плотно сбившись в кучу, линия за линией, и их было так много, что в течение долгого времени они покрывали всю каменную изгородь.
Мальчик боялся крыс, даже когда стал большим, сильным человеком. Тогда каковы же должны быть его чувства сейчас, когда он был таким крошечным, что двое или трое из этих тварей могли одолеть его? Дрожь за дрожью пробегала по его позвоночнику, пока он стоял и смотрел на них.
Но, как ни странно, дикие гуси, казалось, испытывали к крысам такое же отвращение, как и он. Они не заговорили с ними, а когда те ушли, отряхнулись, как будто их перья были забрызганы грязью.
– Как много серых крыс за границей! – сказала Икси из Вассипора, – Это нехороший знак.
Мальчик намеревался воспользоваться этой возможностью, чтобы сказать Акке, что, по его мнению, она должна пустить его вместе с ними в Куллаберг, но ему снова помешали, потому что внезапно большая птица опустилась прямо посреди гусей.
Глядя на эту птицу, можно было поверить, что она позаимствовала тело, шею и голову у маленького белого гуся. Но в дополнение к этому она раздобыла себе большие роскошные чёрные крылья, длинные красные ноги и толстый клюв, который был слишком