хотя и выглядел удивлённым, всё же кивнул и вышел, оставив нас одних. В комнате повисло напряжение, которое можно было резать ножом. Было так тихо, что я могла слышать, как стучит моё сердце.
– Зачем ты здесь? – прервала я тишину, чувствуя, как внутри всё начинает закипать. – Чтобы ещё раз меня унизить? Добить контрольным выстрелом?
Максим вздохнул, и на его лице появилось выражение, которое я увидела впервые: смесь раскаяния и некоторой уязвимости. Чёрт побери, Белов выглядит даже немного… растерянным.
– Знаешь, я не хотел этого говорить. – начал он, нервно проводя рукой по волосам. – Я просто… не знаю, как всё это объяснить. То, что произошло за столом… это был какой-то дурацкий порыв. Я сам не понимаю, как так вышло. Но я действительно стал другим, Жень. – произнёс он с такой искренностью, что даже меня задело. – Я вырос и понял, что многие вещи, которые раньше казались неважными, на самом деле значат очень много. И ты… не просто знакомая для меня. Ты… часть моей жизни. Да, мы не так близки, но ты занимаешь особое место в моём сердце. Глупо отрицать. И мне не следовало говорить с тобой подобным образом и тем более бросаться резкими словами. Я… перегнул палку. Прости меня.
– Что-то я этого не заметила. – пробормотала я, стараясь взять себя в руки, но горечь и обида всё ещё пульсировали где-то внутри. – Ты всегда относился ко мне, как к надоедливой мелкой девчонке, которая вечно путалась под ногами.
Он шагнул ближе, и я почувствовала аромат его парфюма – дорогой, древесный, с нотками цитруса. Проклятие, как он мог пахнуть так хорошо и выглядеть таким… притягательным, когда его хотелось ненавидеть?
– Я предлагаю перемирие. – вдруг произнёс он с серьёзным лицом. – Мы собирались завтра с Ильёй за ёлкой, но… что, если ты поедешь вместо него? Раньше тебе это нравилось.
– Ты имеешь в виду, когда я, полная энтузиазма, хотела притащить домой самую красивую ёлку во вселенной, достойную королевского дворца? – переспросила я, закатив глаза и скрестив руки на груди. – А ты, со свойственным тебе цинизмом, выбирал самые изуродованные, кособокие деревца, которые даже бобры бы не стали грызть? И утверждал, что это – авангард?
Он усмехнулся, и я невольно отметила, как очаровательно выглядят морщинки в уголках его глаз. Это было странно – я не хотела, чтобы Белов смеялся, но его улыбка заставляла меня чувствовать, что, может быть несмотря на всё, он всё ещё тот самый Максим, который заставлял моё сердце бешено колотиться в детстве.
– Я был молод и неопытен. – произнёс он с притворным сожалением, но уголки его губ предательски дрогнули в улыбке. – Эстетический вкус, так сказать, ещё не сформировался. Давай не будем ворошить прошлое. Перемирие, помнишь? Чистый лист. Новая глава в наших… отношениях. Так что, едешь? Представь: ты и я в заснеженном лесу выбираем новогоднюю красавицу. Скрип снега под ногами, морозный воздух, румянец на щеках… Горячий шоколад в термосе, мандарины… Соглашайся!
Он смотрел на меня с такой надеждой и… теплом, что меня просто проняло. Его видение этого дня было