эта дверь была явно старше: дерево потемнело от времени, а в некоторых местах блеснула латунь, покрытая зелёным налётом окисления. Это я такая невнимательная сегодня и не заметила отличия в первый раз или же… дверь действительно изменилась?
Какая абсурдная мысль.
Больше всего привлекала внимание ручка. Она выделялась своим дизайном – изогнутая, с мелкой резьбой, которая напоминала древние символы. Я наклонилась ближе, пытаясь разобрать узор. Символы были едва различимы, словно начертаны в спешке. Похоже на буквы, но… не на те, что я знаю. Они пересекались, соединяясь причудливыми линиями, будто часть шифра, который некому было разгадать.
– Это… странно, – пробормотала я вслух, не замечая, как пальцы сами тянутся к этим загадочным линиям, словно что-то в них звало.
Но тут же одёрнула руку, будто меня обожгло. Что я делаю? Стою тут, как сумасшедшая, и разглядываю дверь. Я тряхнула головой, пытаясь отогнать наваждение.
– Тебе точно нужно выспаться, – пробормотала я себе под нос.
Но взгляд снова вернулся к ручке. Её прохладный металл, гладкий и холодный на ощупь, теперь казался чуть теплее. Я нервно сглотнула и выпрямилась. Не время сходить с ума. Просто дверь. Просто резьба. Наверняка это дизайнерская работа.
Оттолкнув лишние мысли, я крепко сжала ручку и потянула её вниз. Дверь поддалась с лёгким скрипом, будто сопротивляясь, и передо мной открылся зал.
Зал, в который я вошла, казался совершенно чуждым времени, в котором находилась я. Пространство дышало вековой тишиной, нарушаемой лишь моими собственными шагами. Тяжелые портьеры полностью закрывали окна, но каким-то странным образом комната была залита мягким синим светом, будто сама ткань выпускала свет или его источником было зеркало у дальней стены.
Мое внимание сразу же привлекло огромное зеркало в пол. Рама, резная, изящная, позолоченная, была покрыта тонкой паутиной времени. Золотые листья, витиеватые узоры, и мелкие жемчужины, вплетённые в орнамент, будто рассказывали свою историю. Свет отражался от его поверхности, играя призрачными бликами. Оно выглядело идеально гладким, но при каждом движении мне казалось, что тёмное стекло преломляет свет неправильно, почти пугающе.
Возле зеркала стоял небольшой столик, на котором размещались подсвечники с длинными, зауженными свечами. По их воску было ясно, что они горели долго. Он стекал неровными слоями, словно кто-то забывал их погасить. Эти свечи казались единственным подвижным элементом в комнате, их мерцание разбрасывало слабые отблески на стены, наполняя пространство странной живостью.
Чем дольше я стояла, тем больше замечала деталей. Воздух здесь был другим – густым, почти ощутимым. Он тянулся тяжёлым покрывалом, будто обволакивал меня со всех сторон. И чем ближе я подходила к зеркалу, тем сильнее ощущала жар, исходящий от него. Это было странное, противоестественное тепло, словно отражение в зеркале не просто дублировало, но и оживало, притягивало, звало.
Я облизала пересохшие