легче было теребить пашню из-под леса, сообща можно было шире развернуть экономическую деятельность, полнее воспользоваться благами окружающей природы: одному члену рода можно было пахать, другому следить за пчелами, третьему – за ловищами и перевесищами, четвертому – за рыбьими язами и т. д. При разнообразии промыслов, при разносторонней эксплуатации природных богатств соединение рабочих сил необходимо. Род был естественным, природным соединением таких сил. Поэтому родовые союзы в народной массе крепко держались у нас на Руси. Особенно крепки они были там, где крестьяне были первыми заимщиками земли, где создалось известное крестьянское право на землю и где ни развитие крупного землевладения, ни другие обстоятельства не заставляли их кочевать с место на место. Так было, например, на Крайнем Севере и в западнорусских землях. Почитайте акты XV–XVI веков, относящиеся к крестьянам Западной Руси, и вы на каждом шагу встретите родовые крестьянские гнезда, которые сообща владеют землей, сообща эксплуатируют ее со всеми «ухожаями», сообща отправляют повинности. В Украине, то есть Киевщине, такой порядок вещей прослеживается до самого конца XVIII века. Этим объясняется и факт существования в Западной Руси множества сел с именами на – ичи, – овичи. В рассматриваемое древнейшее время, надо думать, родовые союзы в сельской народной массе были частым явлением, и села, и деревни были сплошь и рядом родовыми поселками или селениями нескольких родов. Родовая организация могла оставаться и при синойкизме, совместном жительстве родов. Чем же иначе объяснить, что родовая месть сохранилась у нас до половины XI века, пока ее не отменили дети Ярослава? Поэтому я думаю, что летописец, писавший, что славяне по расселении в нашей стране стали жить каждый с родом своим, отправлялся в этом утверждении от того, что давала ему и современная жизнь. По быту населения сел и разных глухих местностей, которое по культуре стояло ниже населения торгово-промышленных центров, летописец естественно заключал о том, что было в старину повсеместно на Руси.
Если исходить из предположения, что родовой быт держался в народной массе восточного славянства ко времени появления князей, то легко будет объяснить и существование в то время многочисленных городков в южных областях Руси. Здесь города и городки, можно сказать, были преобладающим типом поселков. Вот почему и неизвестный географ Баварский IX века так своеобразно описывает нашу страну: «Уличи, – читаем у него, – народ многочисленный: у него 318 городов; бужане имеют 231 город, волыняне (Veluncani) – 70, северяне – 325». Скандинавам, приезжавшим на Русь, она представлялась страной городов, и они так и величают ее в своих сагах – Гардарикия. С этими показаниями вполне согласуются и показания нашей летописи о городах уличей и тиверцев, о многих городах, существовавших в Черниговской и Рязанской землях и т. д., а также и археологические данные о многочисленных городищах на юге нашей страны. Но кто мог строить эти городки? Едва ли семьи, как думает