А степень участия зависела от конкретных обстоятельств,
– А представляете молодого пьяного Пушкина задирой и участником драки в Красном Кабачке, где его он и его компания дралась с немцами, а те давали сдачи,[11]
Александра Николаевна чуточку поморщилась от этих слов. Она была преподавателем в университете и выходкам студентов не удивлялась, а как историка, ее поведением молодежи в любое время, вообще невозможно было поразить.
– Вы еще рассказ Вяземского озвучьте, – рассмеялась она и проявляя отменную эрудицию процитировала:
«Робкий, по крайней мере на словах, молодой человек, не смея выразить устно, пытался под столом выразить ногами любовь свою соседке, уже испытанной в деле любви.
–Если вы любите меня – сказала она, – то говорите просто, а не давите мне ног, тем более что у меня на пальцах мозоли»[12].
Теперь улыбнулся Пушкин этого молодого человека и эту даму он знал. Потом дело у них сладилось к их общему удовольствию.
Но глядя на довольную Александру Николаевну, он почувствовал себя чуточку уязвленным. Написала себе икону, а человека с его бешеными страстями, недостатками и слабостями игнорирует. Ладно получай:
– Может Вас заинтересует рассказ о том, что за письмо в мае 1826 года писал Пушкин Николаю, как и за сколько купил Пушкина, Николай Первый, который пятерых его единомышленников и знакомых повесил, а остальных отправил на каторгу и в ссылку в Сибирь, – с недоброй улыбкой зло спросил Пушкин, – биографы поэта как-то этот эпизод стараются умалчивать или очень невнятно толкуют.
И с едким сарказмом процитировал эпиграмму Воейкова[13]:
«Я прежде вольность проповедал, Царей с народом звал на суд, Но только царских щей отведал,
И стал придворный лизоблюд»
Александра Николаевна откинув стул резко встала из-за стола, вытянулась как струна, с ее немалым ростом и спортивной фигурой это смотрелось внушительно.
– Вы не смеете так говорить о Пушкине! – звонко выкрикнула она.
В кафе на них обернули посетители, к столику поспешил официант.
– Вы ничтожество! Да вы со всем вашим говном лживых преданий и строчки Пушкина не стоите, – яростно кричала она.
Из-за соседнего столика поднялся и обернулся к ним высокий атлетического телосложения молодой мужчина свирепой бандитской наружности:
– У меня четыре курса филфака и две ходки, – угрожающе представился он, – я «Борис Годунов» и «Братья разбойники» на пересылках на память ворам читал, я тебя за Пушкина вые… – тут он недоделанный филфаковец глянув на прекрасную в гневе Александру, поперхнулся и сменил окончание фразы, – искалечу.
Быть избитым за Пушкина, в планы Александра Сергеевича никак не входило, трагикомизм ситуации он оценивать не стал, а взял со стола и сжал в руке тупой нож, которым ранее разделывал пиццу.
– Попрошу рассчитаться, – строго потребовал подоспевший официант.
Александра