работа виновата? А после похорон дочери Пётр вообще замкнулся. Следствие велось вяло, свидетелей не было, поздний вечер, народ у телевизоров, камер на подъездах нет. Ничего нет! Даже разбитых машин не нашли в городе, только осколки на дороге. Когда дело отправили в архив, Пётр отгородился. Только Дед не прекратил искать, всё рыскал, выспрашивал, подозревал всех. Прошёл почти год со времени смерти доченьки, отношения стали ещё хуже. Но нужно было продолжать жить, у нас сын, непростой мальчик, аутист.
Я наблюдаю за мужем и вижу постороннего человека. Между нами пустота, длящаяся годами, и не знаю, как исправить. Сейчас холодное лицо Петра в другом мире, уткнулось в экран телефона. Предполагала, в его жизни есть другая и давно. Он приосанился, поменял парфюм, появился блеск в глазах, всё неспроста. Подруга посоветовала пригласить мужа на свидание. Смешно. Я уже не помнила, в какое время года у нас был последний секс. И это не смешно. Но стоило попробовать: поговорить, почувствовать себя близкими. Найти время для свидания можно, было бы желание. Какое у нас будущее?
– Привет, незнакомец! – вкрадчиво начала я, сидя напротив мужа.
– Угу, – было мне ответом.
– Вкусно? – с надеждой на диалог продолжала я.
– Угу, – кивнул муж, не поднимая головы.
– А не пойти ли нам в пятницу в ресторан? Я подберу место, закажу столик, – неужели и сейчас муж не поднимет глаза. Не дождавшись, я выдавила из себя: – Приглашаю тебя на свидание.
– Что ты делаешь? – наконец Пётр поднял голову, посмотрел на меня внимательно, и саркастическая улыбка пронзила его лицо.
Я не отступала, протянула через стол руку, в надежде, что он откликнется на жест.
– Я в пятницу на семинаре, – опять опустив голову, он бросил мне информацию, как секретарше: «Буду занят, не донимайте по мелочам».
– Хорошо, тогда давай в четверг, – не унималась я, но руку пришлось убрать.
Муж пожал плечами: «Там посмотрим. Вкусно поесть, почему – нет?»
Я проглотила его «вкусно» и сосредоточилась на подготовке вечера. Заказала столик в ресторане, обновила гардероб и тщательно выбрала бельё в магазине. И вот мы сидим в полупустом зале за чёртовым столом, где стоимость ужина без прибамбасов может обойтись в ползарплаты, но что деньги, когда семья рушится. Мы молчим, говорить не о чем. Темы, которые нас связывали, стали бессмысленными. Даже молчание сейчас разное; раньше оно было уютным, сейчас режет как нож. Глотаю несправедливость, обиду и пытаюсь начать разговор. Наш особенный сын – всё что нас объединяет: «Артёмка делает успехи в школе, Дед недавно хвалился, со слов учителя». Но Пётр слушал вполуха, он сильно увлечён мясом, переключаясь короткими взглядами на телефон.
– Ты со мной? – машинально протягиваю ему руку, стараюсь зацепиться за его пальцы. – Ты где?
Но его пальцы холодные и неподвижные, просто ледяная стена. Пётр погружен в свои мысли, он только жуёт. Тело не движется,