отбрехался Василёк и густо покраснел.
Тогда только найдёнка позволила взять себя на руку. Ладонь у неё была горячая, влажная и мелко подрагивала.
– Нет на свете такой беды, которую горячая банька не вытопила бы, – ободряюще улыбнулась Ирга и потянула гостью за собой.
Когда пришло время раздеваться, чужачка снова заупрямилась. Вцепилась в лохмотья, словно те были ценнее золота, и замотала головой.
– Ну мойся так, – равнодушно хмыкнула Ирга.
Свою одёжу она скинула легко, вышагнула из рубахи, распустила медны косы по плечам, а из волос так и посыпался всякий сор: водоросли, листья, трава, а после… выскочил маленький лягушонок! Метнулся к одной стене, к другой, шарахнулся от раскалённой печи. Ирга едва изловила его, обернув на себя бадейку холодной воды, выпустила за дверь, перевела дух… И тут найдёнка засмеялась. Звонко так, весело! Испуганно закрыла себе рот руками, но тут уже сама Ирга подхватила и покатились!
– Меня Звениглаской звать… – опосля сказала гостья. И эти слова стали первыми, что произнесла она в их доме.
– Голос у тебя звенит. И верно Звенигласка. Небось поёшь – заслушаешься!
– Пела. Раньше…
Звенигласка потянула рваную рубаху с плеча, а у Ирги сердце сжалось от ужаса и жалости. Вот, стало быть, почему найдёнка от людей шарахается…
– Старосте надо сказать, – выдавила Ирга. – Найдём паскудника…
Звенигласка медленно покачала головой.
– Найдём если даже… Что с того? Девке позор, а насильнику разве что по шее дадут. Смолчишь?
– И без меня все докумекали…
– Одно дело думки, а другое…
Звенигласка вздохнула, а Ирга вдруг подлетела к ней, обвила руками и прижала к себе. Так они и стояли долго-долго, а раны, что на теле, что на душе, словно бы затягивались одна за одной.
Отчего же нынче нет того тёплого чувства в груди? Отчего не тянет обнять подруженьку и всплакнуть, как тогда? Нет, нынче Ирга, если бы и обняла Звенигласку, придушила бы на месте. А потому и обнимать не спешила.
– Пойдём, что ли. Скоро стемнеет.
И то верно, до заката надобно подготовить к празднику не только дом, но и себя. Василю-то хорошо, он ещё до полудня управился с делами, а после, как всякий деревенский мужик, считал мух. Ибо кто ж в праздник трудится? В праздник заботиться о душе надобно, а не о мирском хлопотать. Другое дело бабы. У них работы – тьфу! Занавески постирать, убрать, сготовить, дом украсить, двор подмести, скотину покормить, подоить, выгнать и загнать, а после подоить ещё раз. Ну так разве это работа? Так, смех один. Потому Василь успел после обеда навестить Костыля и с другом вместе попариться в хорошей горячей баньке. У Ирги же подруг, к которым можно было бы напроситься, не водилось, Звенигласке до родов повитуха баню строго-настрого запретила, а для себя одной топить – убыток. Вот и ждала Ирга, пока нагреется котелок над уличным очажком, чтобы по-быстрому ополоснуться, подготовить к торжеству не только дух, но и изнурённое праздником тело.
Погляди