– всё ещё злилась из-за ледяных брызг.
Они кивнули одной из женщин, которая необдуманно вызвалась поучаствовать в обряде. Та бубнила однотонную песнь – бесконечное повторение нескольких слов. На её лице читались усталость и скука.
Донира подхватил Ленари на руки. Быстрым шагом подошёл к костру и прыгнул. Тёмные фигуры на миг замерли посреди яркого пламени и тут же исчезли.
Множество людей справа и слева точно так же проходили через огонь.
Помощница жриц продолжала петь свою песнь.
Санира разбежался и прыгнул. Холодная мокрая одежда сковывала движения, но ему удалось легко взмыть в воздух, пролететь через огонь и приземлиться далеко за костром. Жара пламени юноша ощутить не успел, волосы не затрещали – всё произошло слишком быстро.
На той стороне его ждала Ленари. За руку она держала мокрую Чивати, которую Донира точно так же пронёс через огонь чуть раньше. Рядом топталась тётка Гарули со своей маленькой Нураби.
– Пошли, – буркнула бабушка Санире, развернулась и двинулась к дальней череде костров, в сторону, откуда доносилась ещё одна заунывная песня.
Юноша поплёлся позади, намеренно отставая, чтобы никому и в голову не пришло, что его нужно водить за ручку.
Все, кто перепрыгнул через пламя, собирались в очередь у тринадцати священных костров. Там, внутри вложенных друг в друга кругов, в дыму ритуальных курений, сидела на своём троне, качаясь в забытьи, Наистарейшая. Беседа с богинями её вымотала – на лбу проступил пот, волосы спутались, одежда пришла в беспорядок. Зрачки за полуопущенными веками закатились, и казалось, что у Субеди вместо глаз белеет устрашающая пустота.
Вдоль черты, отделявшей земное пространство от воздушного, медленно покачивались в ритуальном танце три добровольные помощницы жриц во главе с Цукеги. Их руки, как ленивые змеи, попеременно подымались к спаренным глиняным чашам в волосах. От однотонного пения, тревожного биения барабанов, заунывной музыки ощущение тоскливой безысходности сгущалось и плыло клубами, как дым курений.
Иногда Наистарейшая вскрикивала невпопад, и женщины умолкали. Замирали немногочисленные зрители, сгрудившиеся у подземного круга. Оглядывались и люди, стоявшие в очереди. В такие моменты слышался только треск тринадцати костров, и от этого становилось ещё страшнее.
Богини скользили над головами людей, слушали разговоры, прикасались к тревожно бьющимся сердцам. Их бестелесные фигуры то становились плотнее, проступая сгустками темноты, то расплывались над холмом и речной долиной, растворяясь друг в друге. Их желания проскакивали чёрными молниями в воздухе, змеились в земле, закручивались невидимыми водоворотами в Реке. Главные среди них, две сестры, были повсюду. Всё живущее и не живущее находилось на лоне богини-Земли. Над миром нависало лицо богини-Небо. Её иное лицо сейчас рассматривало какой-то другой мир, о котором никто из людей ничего не знал. И в то же время сёстры витали рядом с каждым из людей, струились сквозь