магистр проигнорировал. Вынул из кармана звонкую связку ключей и, немного повозившись, открыл дверь. Здесь тоже было темно. По щелчку выключателя в кабинете загорелась лампа, поливая светом золотую табличку на двери. Витиеватые буквы складывались в прозвище, которое сейчас бы мы назвали фамилией4, Hjälparen5, с таинственной «A.» перед ней.
– Ваш пункт назначения этажом ниже, – прокомментировал он, оглядывая коридор. – Не боитесь одна во мраке бродить?
– Мрак мне пока ничего не сделал, чтобы стать угрозой. К тому же, я не одна, а с Вами.
– А меня не боитесь?
– А надо?
Хальпарен смотрел на меня. Радужка глубоко посаженных глаз переливалась то ли медью, то ли чистым золотом. Уголки губ неуверенно дрогнули, но все-таки застыли в прежнем положении.
– Это на Ваше усмотрение. Амулеты, – чуть помедлив, добавил он, – можете оставить на мое попечение.
Я послушалась, промямлила какую-то благодарность и пошла обратно, к лестнице. Плакать больше никто не собирался, хотя пару раз тишину прерывали смутные шорохи.
Примечания
[1]Год появления одного из самых ранних изображений скрипки в итальянской живописи – картина Гауденцио Феррари "Мадонна апельсиновых деревьев".
[2] Rånare – разбойник, грабитель (швед.).
[3]Добрый день (швед.).
[4]До XX века почти все граждане Швеции, за редким исключением, не имели фамилии. Вместо нее могли использовать имя матери, отца или красивое название из окружающей природы (прозвище). Хальпарен родился в 19 веке.
[5]Параклет (швед.).
Время очень не любит, когда его убивают
Тик-так. Тик-так. Миг. Два. Три. Два, миг – три. Двадцать три. Т-р-р-рень! Т-р-ре-ень!
Голова раскалывалась как после хорошенькой пьянки. Во рту, как ржавчиной разъело. Константин подтянулся на локтях, ругнулся – очки слетели с дивана, соскочили на пол, – и подслеповато уставился на часы. Тик-так. Полчаса до восьми. Хорошо. Значит не его.
7:31. За стеной дребедень. Т-р-рень!
– Давыключитевыэточертовонезнаючто! – крикнул он, самым злым из арсенала забитых простудой голосов.
Тук-тук-тук. Суетливый звук шагов избил слух мерным маятником. Щелчок. Голос Ольги надиктовал информацию про организацию, спросил, чем же она может им помочь? Тишиной хоть раз за эту ночь! Или что сейчас? Сквозь полоски жалюзи виновато выглядывала иневато-синеватая серость. А, может, где-то и солнце. Навь его знает. Что угодно. Как и всегда с ноября по март в лучшем случае. Холодно времени, вот и все.
7:34. Отлепившись от дивана, Константин подобрал очки, заткнул их за ворот рубашки, одернул ее, как бы напоминая сидеть поприличней бомжеватого мешка из-под картошки, и выбрался на свет соседней комнаты.
Ольга, потирая веки, чем размазывала и без того широко растушеванные серебристые тени, стояла над сковородкой и, прижимая телефон к уху так, чтобы пружинистый провод не вляпался в скворчащий жир, поминутно давила мычащее «угу». Зевнув, переложила трубку