не было целыми днями. Готовила только она. Маню это устраивало полностью. Она убирала в доме, во дворе – труд приносил ей удовольствие. Ей нравилось создавать чистоту и уют. Но и здесь она чувствовала дискомфорт.
Спали на матрасах. Матрасы были широкие, постельное бельё на них желало стирки. Матрасы скручивались и складывались у стены. Получалось, что постельное бельё соприкасалось со стороной матраса, которая лежала на полу. Машке хотелось стирать каждый день. Машинки никакой не было, кипятила в ведре. Но снова утро и снова контакт пола с постельным бельём, и сколько Маруся ни мыла пол, ощущение грязности не пропадало. Воду Маня носила из колонки на улице. Ей непонятно, почему хотелось всё время мыть и вычищать.
Гости, гости гостей, родственники, соседи – толпы узбеков и киргизов постоянно приходили к ним. Очень редко бывали русские.
Через некоторое время Башарат сняла двухкомнатную квартиру. Маша всё больше убеждалась, что главная была Башарат-опа. Бахадыра это нисколько не смущало – она была его старшей сестрой, и он слушался её во всём. Их точка из большого городского рынка переехала недалеко от дома на местечковый небольшой рыночек. Палатка с обувью и сумками без претензии на красоту и качество работала до пяти-шести часов вечера. Продавцами стояли Али или Башарат. Маруся понимала, что денег от редких продаж не могло хватать на всё то изобилие, которое было во всём.
На улице облетали последние, крепко зацепившиеся за оставшиеся мгновения жизни, листья. Холодало. Последнее время, чаще всех, в гостях бывала Наргиз. Небольшого росточка с аккуратными чертами лица, симпатичная, добрая и простая. Она всё время тосковала по родине. В далёком солнечном городке ждали мама и дочка. Маша и Наргиз подружились. Наргиз была умной и разносторонней, хорошо разговаривала на русском языке, могла поддержать практически любой разговор. Ещё она была открытой и искренней. Девушки часто засиживались за разговором и, сами того не зная, поддерживали друг друга и давали незримую, но такую важную и нужную опору друг другу. Наргиз собирала деньги на дорогу. Говорила, что ей очень помогает в этом Башарат. На вопрос как отвечала, что придёт время, и сама опа расскажет Саёре, что к чему. Почему-то при этом разговоре у Маруси в районе солнечного сплетения сочился ледяной холодок.
Видно было, что узбечка очень полюбила русскую подругу. Однажды Маша нечаянно услышала, как Наргиз сильно ругалась с Бахадыром на их родном языке. Мария поняла, что разговор шёл о ней. На следующий день Бахадыр повёл Машу на городской рынок в палатку к Наргиз. Там они выбрали шубу. Лучше шубы у Маруси никогда до того момента не было. Шуба была длинная, до пяток. Под норку. Цвет тёплый, светло-коричневый, местами темнее. К низу шуба расширялась, как и рукава. Наргиз подмигнула Мане и сбегала в соседнюю палатку. Надела на голову красивый беретик, выполненный тоже под норку, нежно-персикового цвета. Мария поняла, что вчера Наргиз стыдила Бахадыра за то, что на улице снег срывается, а его девушка ходит в осеннем пальто. Машка прослезилась и крепко обняла подругу. Поцеловала Бахадыра и только