ты оборол, теперь добей. Не должно оставлять в живых того, кто увидал багровый всполох магии твоей!
От этих простых, но страшных слов у меня потемнело перед глазами.
– А других способов нет?
– Нет! – рявкнул ворон. – И не смей жалеть! То враг твой, кровник. То твой долг, удел и бремя. Себе он вырыл сам могилу… Он нападал, убить тебя хотел и потому не может быть иначе. За кровь – лишь кровь цена, а посему, ему платить, тебе взимать же виру!
– Но я… не хочу.
– Не важно, жаждешь смерть ты принести, иль нет. Коль добр, даруй покой, а не отмщенье. Бери копье, недрогнувшей рукой жизнь оборви, не требуя прощенья.
Точно в подтверждение его слов раненый в очередной раз завыл, пытаясь здоровой рукой нащупать отца.
– Таточка, где ты, где?!
В этом крике было столько боли и отчаяния, что я решился: поднял с земли копье и подошел к раненому, замер над ним, занеся оружие. Меня трясло, хотелось бросить все и убежать прочь, а еще лучше – проснуться.
Но я, увы, не в кошмаре. Я в аду при жизни. А значит…
Руки перестали трястись, страх спрятался где-то в глубине, а сердце преисполнилось решимостью.
– Прощай и прости, – прошептал я своему несостоявшемуся убийце и с силой вонзил острие тому в голову, пробивая пустую глазницу и поражая мозг.
Раненый дернулся, замер и обмяк. Все закончилось.
Я на ватных ногах подошел к трупу старшего, подобрал валяющуюся рядом флягу, после чего приложился к ней. Пил, не чувствуя вкуса и не хмелея, а по щекам текли слезы.
Слезы отчаяния, слезы ярости, слезы жалости к себе.
Я справлял тризну по потерянной жизни, по нелепому выверту судьбы, перенесшему меня в кошмарное место, где человек ценится куда меньше, чем пара вещей, которые можно снять с трупа.
Допив, я заткнул пробку и прошептал:
– Родные мои девочки, ждите, я вернусь, чего бы это ни стоило.
Глава 7.
Алкоголь помог взять себя в руки и немного попуститься. Я призвал на помощь весь свой цинизм, рационализм и даже злобу на засранцев, решившихся устроить мокруху, и худо-бедно восстановил душевное равновесие.
После этого принялся рыть могилы.
К счастью, у крестьян при себе нашлась небольшая совковая лопата. Копать ей было неудобно, а потому работать пришлось почти до самого рассвета.
Перед тем как хоронить покойников я, преодолевая отвращение, обыскал тела. Уловом оказались пара ножей, несколько медных монет разного номинала, медное же кольцо, похожее на обручальное, и два странных медальона.
В первую очередь я изучил деньги. Обычные кругляки с изображением солнца на одной стороне и цифрами, до боли похожими на римские, на другой.
– Если правильно помню, то вот это у нас – один, это – два, это – пять, а это – десять, – бормотал я, перебирая деньги. – Интересно, а серебро с золотом тут в ходу? А ассигнации? Должны бы, по идее.
Убрав наличку, вернулся к амулетам.
– Айш-нор,