голосах, и вернуть угасающую магию. Решение пришло само собой – они обратятся к забытым знаниям.
Гримм, с трудом сдерживая нетерпение, принёс старинные свитки и книги, которые хранились в тайниках их дома, словно сокровища давно ушедших эпох. Эти свитки были написаны на давно забытом языке, а страницы книг пожелтели и стали хрупкими, как крылья бабочек, готовых рассыпаться от одного прикосновения. На их страницах хранились знания о давно забытой магии, тайны древних заклинаний и мифы о существах, которых давно не было в этом мире.
Люмиэль с присущими ей старательностью и терпением принялась изучать древние тексты, пытаясь расшифровать сложные символы и найти ответы на свои вопросы. Её пальцы, снова наполнившиеся энергией решимости, аккуратно перелистывали страницы, словно обнимая их. Она читала о магии, чьё влияние когда-то распространялось на весь мир, о временах, когда свет был ярче, а тьма – слабее. Она искала подсказку, хоть намёк на то, что же происходит и как это можно остановить.
Гримм, в свою очередь, помогал ей, чем мог. Он, как всегда, был более прямолинейным и грубым, но его старания были очевидны. Он, чья сила заключалась в грубой мощи, а не в тонком понимании, приносил ей горячий чай, который заваривал с особой тщательностью, чтобы поддержать её силы. Он также искал знакомые ему символы, пытаясь найти хоть какое-то подобие ответа. Он, как и Люмиэль, осознавал всю серьёзность ситуации и потому решил оставить свою привычную ярость и прислушаться к голосу разума.
В тот момент они больше походили на пару учёных, погружённых в изучение древних летописей, чем на дракона и фею. Вместе они образовывали некий симбиоз, в котором нежная внимательность Люмиэль сочеталась с грубой силой Гримма, а их общая решимость порождала новую надежду. Поиск знаний стал их общей целью, и они понимали, что только вместе смогут справиться с надвигающейся тьмой.
Часы, проведённые за старыми книгами, тянулись бесконечно. Усталость давила на Люмиэль, как тяжёлый камень на груди. Её пальцы, несмотря на напряжение, дрожали, и каждая перевёрнутая страница казалась победой над наступающей апатией. Она уже начинала сомневаться – правильный ли это путь? Есть ли вообще выход?
Гримм сидел рядом, молча наблюдая. Его обычная грубость смягчилась, уступив место тихой заботе. Он видел, как Люмиэль устала, как она цепляется за последнюю искру надежды. Он и сам устал, но его упрямство, привычка бороться до конца, не давали ему сдаться. Он хотел бы сказать что-нибудь ободряющее, но слова застревали у него в горле. Что он может сказать? Он же не знает, что делать.
И вдруг среди груды пергаментов Люмиэль нашла его – свернутый в трубочку старинный пергамент. Его бумага пожелтела и была ломкой, как кость. Сердце Люмиэль сжалось, но не от радости, а от внезапного прилива надежды, смешанной с тревогой. Это была карта. Старинная, почти неразборчивая карта, исписанная странными знаками.
Гримм приблизился, склонился над картой. Он ничего не понимал, но чувствовал, что это ключ.