, она ухожена и приятна, ее блондинистые волосы прекрасно выглядят в свете лампы.
– Также, как и семь дней назад. Ничего не меняется. Я словно рыбка, которая пытается плавать в желе.
Язвлю, попытки вспомнить хоть что-то обычно приводят к истерикам. Держу в руках ручку и блокнот. Я с ними не расстаюсь в последнее время. Все время что-то пишу, ловлю себя на мысли, что не писать больше не выходит.
– Не будь так категорична к себе. Черепно-мозговая травма и два месяца комы не могут пройти бесследно.
– Да, но… уже год прошел. Кэрол, я не вспомнила даже свой любимый цвет.
Психолог что-то отмечает, похоже, по мне скоро начнут писать диссертацию.
– Все плохо, да?
– Нет, я уже работала с амнезией. В большинстве случаев память возвращается. Иногда частично, иногда полностью. Николь, дай себе время. Тебе надо отвлечься, займи себя чем-нибудь.
Сжимаю ладони, ручка хрустит, но не ломается.
– Я сдала сессию, перевесила шторы в спальне, купила новый тостер и свечу, сойдет за изменения?
Бросаю взгляд на Кэрол, она уже привыкла к моим несмешным шуткам.
– Как твой сон, ты принимаешь таблетки?
Порываюсь сказать, что меня уже тошнит от них. Ладно.
– Конечно, принимаю.
Вру, не знаю зачем, просто. Меня и правда от них тошнит. Не пью уже два месяца и чувствую себя лучше. На удивление.
Правда, у меня часто болит голова, словно тисками ее сжимают. Я спать не могу, но это другой вопрос.
– Я начала писать роман.
Выпаливаю, мне надо с кем-то поделиться. Кто еще может служить свободными ушами, как не психолог, которому ты платишь практически всю свою стипендию (если бы не огромные счета на моей карте фиг знает, откуда взявшиеся, я бы не была так успешна).
– Правда? О чем?
– Да так, ничего необычного. Про нелюбовь.
– Нелюбовь? А разве так бывает?
Фразы Кэрол спокойны, поза размеренная и я поворачиваюсь на бок. Поджимаю под себя ноги.
– А разве нет? Почему любовь бывает, а нелюбовь нет?
– Я не отрицаю, просто интересуюсь, почему ты выбрала именно эту тему.
– Потому что она не выходит у меня из головы.
– Знаешь, писательство часто действует как терапия, оно поможет тебе разгрузить завал в мыслях, так что мне нравится твоя идея. И как успехи?
– Пока не очень, но это меня занимает после лекций. Сплю прекрасно. Думаю, мне уже лучше.
Вру, не знаю, почему. Врала ли я так много раньше?
Просто не хочу, чтобы Кэрол снова отправила меня на обследование к врачу, который бы снова ковырялся в моих мозгах в попытке выяснить масштаб последствий аварии.
Если честно, сон у меня фиговый, зато времени вагон, и я пишу ночами. Пишу так, что аж клавиатура горит, но это слишком личное, пока что слишком мое.
– Я рада, что ты находишь утешение, но Николь, не думала ли ты все же больше выходить в свет?
– Что ты имеешь в виду?
– Что-то кроме учебы и работы. Пойти в кино, в кафе, в парк, в конце-концов на свидание. Уверена, в твоем университете есть, кого пригласить.
Внутренне напрягаюсь. Разговор зашел не туда, но я не хочу грубить Кэрол. Как-никак, она весь год выслушивает мое нытье. После аварии мне нужна поддержка, и она идеально для этого подходит, хотя по факту, совершенно чужой для меня человек.
– Я подумаю над этим.
– Ты говорила тоже самое прошлую неделю. Чаще выходи на воздух, Николь. Ты молодая девушка и сейчас не время утопать в меланхолии. Заведи цветок, рыбок, хотя бы что-то. Это тебя стимулирует.
Киваю, но внутри пустота. Она преследует меня с момента, когда я пришла в себя в реанимации.
– Кэрол, если честно, я чувствую себя мертвой. Это нормально?
– В девятнадцать рано об этом думать. Принимай таблетки. До встречи на следующей неделе.
Кэрол деловито захлопывает свои заметки, а я встаю с дивана.
Смотрю в свой блокнот. За время нашего разговора я нарисовала ландыши.
Добро пожаловать в новинку!
буду рада вашей поддержке. Проды будут частыми.
Глава 2
Вхожу домой. У меня неплохая двушка в центре, правда, я изучала этот город как новый. Вообще не ориентировалась поначалу, не знала даже, где продуктовый, аптека, где останавливаются автобусы. Стыдно сказать, я даже язык плохо понимала, но потом вроде вспомнила.
Врач сказал это нормально. Я сильно ударилась головой и часть памяти просто стерлась, но это временно. Вроде бы, по крайней мере, меня так успокоили в госпитале святой Марии.
Я там очнулась и не помнила себя. Ни увлечений, ни семьи, страшно сказать – даже своего имени не знала.
Кстати о семье, у меня были родители, но они погибли. Это было давно,