как лучше проехать в Терезин и есть ли там экскурсии на русском языке. Сразу же отозвалась Аня, предложив себя и свою подругу Руслану в качестве экскурсоводов. Я согласился.
В назначенный день я подобрал подружек около метро и повёз их на север Чехии. Добравшись, мы припарковались на пустой громадной парковке около входа в мемориальный комплекс. Аня и Руслана выбрались из машины. Издали они были похожи на двух сестрёнок: примерно одного возраста, в коротких цветных юбочках, даже причёски одинаковые – собранные в конский хвост волосы.
– Вадим, вы ведь знаете чешский язык? – спросила Аня и сразу же добавила: – В общем, тут есть экскурсии на чешском. Как входите, прямо и налево. А мы с Русей в секонд-хенд сходим. Он здесь, в городе.
– Какой секонд-хенд? – удивился я. – Секонд-хенд и концлагерь – как-то не совсем нормально.
– Да тут вьетнамцы открыли самый крупный магазин вещей в Чехии. Вы погуляйте, а мы – в магазинчик. Как обычно, мальчики налево, девочки направо, – объяснила мне Руслана, как маленькому, и радостно захохотала своей шутке.
Я повернулся к веселящимся девушкам спиной и направился через ряд надгробных плит к входу в замок. Прошёл по мостику, перекинутому через ров, опоясывающий крепость. Под мостом беззаботно плескались две нутрии.
Сразу за входом я обнаружил кассу, в которой сидела худощавая женщина лет шестидесяти.
– Мне нужна экскурсия для одного человека, – обратился я к ней.
– Пан – словак? – уловив в моей речи акцент, спросила она.
– Пан русский, – ответил я.
Женщина, как оказалось, была не только кассиром, но и экскурсоводом. Она смерила меня взглядом, словно не до конца поверив, что я русский, потом закрыла кассу и поманила меня за собой, говоря:
– Я вам расскажу на чешском. Что будет непонятно, переспрашивайте. Я немного тоже понимаю по-русски.
– Сколько это будет стоить? – уточнил я.
– Вам бесплатно, – коротко ответила она. – Пойдёмте вот по этой улице. В самом её конце находятся ворота маленькой крепости Терезиенштадт, на которых по-немецки написано Arbeit macht frei, что переводится как «Труд делает свободным».
Женщина рассказывала не спеша, тщательно проговаривая слова: то ли по привычке, то ли для того чтобы мне было легче воспринимать услышанное. Мы побывали в камере, где заживо сгнил сербский националист Гаврило Принцип. Прошли по камерам с нарами, осмотрели помывочную. Особенное впечатление на меня произвела небольшая комната, которую с наступлением темноты набивали евреями, чтобы они стояли впритирку, как сельди в бочке. Некоторые из них умирали ночью, но так и стояли до утра, прижатые телами своих ещё живых сородичей.
Через полтора часа мы вернулись к воротам с надписью о труде и свободе.
– Большое спасибо, – сказал я, – очень приятно было с вами познакомиться. Вы превосходный рассказчик. У меня только один вопрос.
– Почему я не взяла с вас денег? – усмехнулась экскурсовод.
– Да, –