но покой покинул его на целые сутки.
Однако переживания окончились в секторе «плюс» – геологоразведочная экспедиция дала добро. Настроение мгновенно стало радужным, словно осветилось всё вокруг утренней зарёй, душа его окрылилась, вспорхнула, и он почувствовал, как светлая полоса жизни вступает в свои права. В этот же день он купил билет на нужный рейс ЯК-40 и улетел из столицы республики навстречу романтическим будням. И даже бессонная ночь в промёрзшей гостинице промежуточного районного аэропорта ничуть не изменила предчувствия хороших перемен…
Утром перед посадкой в АН-2, улетающего в посёлок геологов, Славич разговорился с высоким парнем из той же ночлежки об издержках зимних перелётов на севере и «прелестях» бессонницы, и с удивлением узнал, что летит тот по приглашению экспедиции на ту же самую гидрогеологическую съёмку.
– Здорово-то как! Будем теперь коллегами, – обрадовался Славич, – я там никого не знаю, ты первый.
– Тогда будем знакомы, – протянул коллега руку, – Сергей Сергеев.
Славич не удержался, чтобы не хохотнуть.
– Вот номер! Мы оба летим на новую работу и оба «квадратные», – и передал слова, сказанные ему в управлении главным гидрогеологом.
– Интересное совпадение, но я скорее всё-таки длинный, чем квадратный, – улыбнулся новый знакомый, намекнув на свой рост. – И потом я уже не новичок, работал там, но по личным причинам уехал. Теперь вот личное утряслось. Да и не отказываться же от интересного предложения в самом начале жизненного пути: съёмка – это не на скважинах дежурить при откачках.
После этих интригующих слов новоявленного коллеги о заманчивой перспективе у Славича испарились остатки тревоги, гнездившиеся в глубине сознания. Ещё почти ничего не зная о съёмке, он вдруг окончательно понял: судьба уготовила ему то, к чему тянулась душа…
Когда у небесного тихохода разогрелся двигатель, командир его, в лётном полушубке и в меховых унтах, распахнул дверь фюзеляжа и взмахом руки пригласил пассажиров на посадку. Разговор в грохочущем чреве летающей «этажерки» с постоянным переспрашиванием быстро утомляет, поэтому за полтора часа полёта общение новых знакомых ограничилось несколькими фразами.
И всё это время Славич, забыв о ночи без сна, не обращая внимания на замерзающие ноги, почти не отрывался от иллюминатора, за которым плыли пейзажи-близнецы, постепенно слившиеся в единое огромное полотно. В памяти периодически всплывала строка из известной песни: «Под крылом самолёта о чём-то поёт зелёное море тайги». И хоть «море» в чёрно-белых тонах более походило на спящее, чем поющее, но зато пела его восхищённая душа, радуясь предстоящему знакомству с неизведанными просторами. Прошлое почему-то стало казаться незначительным, будто бы съёжившимся. Как остатки сновидения мелькали в голове воспоминания о командировках в разбросанные по тайге крохотные