после себя лужицу воды с тающей в ней пеной.
Я же, ощущая себя полнейшим неадекватом, натянул штаны, не в силах избавиться от мерзостного ощущения, что на меня кто-то пялится.
– Может, вот так и начинают сходить с ума? – подумалось мне.
В комнату вошла Алла. Она как-то настороженно глянула на окно, улыбнулась, подошла и закрыла его, задёрнув шторы:
– Прохладно стало, с пруда тянет сыростью.
Она присела рядом, устроилась поудобнее, подобрав ноги, взяла мою руку в свою и принялась водить по ней пальчиком, словно цыганка, решившая поведать мне судьбу.
– Алла, – спросил я осторожно, – А ты простила свою мать?
Девушка ответила не сразу.
– Иногда, уже став взрослой, я много раз пыталась оправдать её, найти объяснение её слабости. Но не смогла. Она добровольно выбрала пойло вместо детей, деградировав до состояния делирия. И я перестала корить себя и выискивать кто прав, кто виноват, и размышлять на тему – а что было бы, если бы… Да ничего! Случилось то, что случилось. Надо просто принять это и жить дальше.
– Ты навещаешь их? В смысле ходишь к ним на кладбище?
Рука Алки напряглась, и я почувствовал это, но она ответила совершенно безразличным тоном:
– Нет.
– Но Анюта, – начал, было, я…
– Анюта всегда со мной. В моём сердце, – пояснила Алла, – А могила – это всего лишь могила. В ней нет ничего такого, чтобы к ней возвращаться.
Я не стал спорить, хотя и хотелось. Но я понимал, что это слишком больная тема для моей девушки и не стоит ворошить рану. Сменив тему, я принялся вспоминать разные нелепые смешные случаи из своего прошлого, чтобы поднять настроение нам обоим. Мы проговорили до тех пор, пока Алка не посмотрела на электронные часы, что светились зеленоватым светом на полке:
– Уже почти час ночи. Спать-спать. Иначе завтра, точнее уже сегодня, я буду выглядеть, что твой енот-полоскун, с такими же кругами вокруг глаз.
Мы оба рассмеялись, и погасили всё ещё горевшую свечу.
Посреди ночи я проснулся со странным чувством, что кроме нас в квартире есть кто-то ещё. Так бывает, когда присутствие невидимого гостя выдаёт движение воздуха, невозможное уловить на слух, но при этом ощущаемое самой кожей. Я приподнял голову. Табло часов показывало третий час. Следовательно, проспал я буквально около часа. Но что же разбудило меня? Алка спала на моём плече сладко и безмятежно, свернувшись беззащитным клубочком и разметав волосы по подушке. Я уставился в темноту. Такое ощущение, что дом подвесили посреди Вселенной в просторах космоса, как ёлочную игрушку, настолько было темно – ни света фонарей за окнами, ни отблесков проезжающих мимо автомобилей, ни одиноких мотыльков в соседних домах, что засиделись за книгой до утра. Ничего. Я вновь опустил голову, прикрыл глаза. И в этот же миг услышал шлепки или шажки. Это было что-то, похожее на то, как если бы ребёнок, встав на четвереньки, медленно передвигался по полу, при этом периодически щёлкая языком