от одной конфеты». Но дело было в том, что он за день ел около десяти конфет. Потом болел. Ну и, наверное, самое ужасное – были зубки и температура, последующая за ними.
В таких размышлениях и прокручивании приятных воспоминаний проходили дальнейшие часы до восхода солнца. Но ложиться я и не собиралась, потому что сегодня, ровно спустя три дня после ужина, Али едет забирать своего сына у Николаса. Они, наверное, встретятся, поэтому я хочу убедить брата пойти с ним.
Сама без понятия, зачем мне его видеть, но хочу посмотреть в его лживые глаза. Или мне просто обидно, и хочется задеть его своим присутствием, а не смотреть новости и обзывать его в одиночестве.
Я поспешно отключила будильник, который прозвенел на прикроватной тумбочке, и взглянула на часы. Было ровно шесть часов утра, а солнце уже поднялось над горизонтом, рассеивая ночную прохладу.
Небо было безоблачным, и его светло-голубой цвет был не таким ярким, как в полдень, но всё равно выглядел прекрасно. Казалось, что на небе сгустился туман. Яркие лучи солнца проникли в комнату, осветив моё лицо, когда я поднялась с кровати и потянулась.
Я быстро пожарила яичницу и обжарила помидоры, которые в то же мгновение съела. Просто они вкусные, хотя мой желудок не согласиться.
Наложив еду и для брата, я направилась в его квартиру, а он уже совершал желательный намаз, и ждал меня. Закончив, он быстро сел за стол, поблагодарив за еду, и начал уплетать свой завтрак с «Бисмиллягь».
Подавшись спиной в столешницу, я пристально смотрела на брата, и делала это не моргая. Мне хотелось, чтобы он спросил в чем дело, но он игнорировал меня. Тогда я прочистила горло и еще более внимательно уставилась на него. Прошло, наверное, три минуты, прежде чем он поднял взгляд на меня.
– Что?
– Можно я тоже пойду встретить Билала? – невинно спросила я.
– Чтобы ты встретилась с Николасом? – не задумываясь задал он риторический вопрос, огорчив и разозлив меня одновременно: – Нет.
– Не с ним. Зачем он мне нужен, я хочу увидеть Билала.
– Я же не буду его прятать от вас, увидишь, когда мы приедем обратно домой.
Я сложила руки на груди и злобно поджала губы, не сводя своего презрительного взгляда с брата. Затем, приняв более беззаботное выражение лица, сказала:
– Если что, я спросила тебя из вежливости.
– И? – он нагло поднял одну бровь, доедая приготовленную мной яичницу.
Хотелось отобрать у него возможность доесть, но я осилила это желание и уверенно заявила:
– У тебя нет права отказывать мне, когда сам, не спрашивая моего мнения, рассказал родителям про случай с Николасом.
Он посмел фыркнуть на мои слова, поджигая во мне ярость всё сильнее.
– Это не твоя тайна. Это был вопрос чести, и я несу за это ответственность. Поэтому я имею право говорить об этом с кем угодно.
Прочистив горло, я тихо произнесла:
– Как и Мерт считал, что может мстить за сестру? Он ведь тоже твердил о чести…
Наверное,