буду участвовать в операции?
– Ну, дорогой Эфес, это же невозможно! Вы потеряли много крови, вся голова в бинтах.
– Ерунда, капитан. А где Азон?
– Он уже, наверное, вылетел на захват.
Эфес как ужаленный вскочил с больничной койки.
– Где моя форма?!
Думар, видя, что его уже не остановить, приказал принести одежду. Эфес молниеносно оделся и выбежал на улицу. Возле госпиталя стоял чей-то мотоцикл. Он схватил машину и, немедля ни минуты, помчался в сторону аэропорта. Город гигантской строящейся площадкой вставал на его пути, провожая пустыми глазницами оконных проемов: «Скорее, скорее, лишь бы успеть, только бы не опоздать» – неслось в разгоряченном сознании. Мелькали молоденьких деревца обсаженного шоссе, ведущего к аэропорту.
Самолет выруливал на взлетно-посадочную полосу. Эфес различил на его борту знак меча со щитом, пустился наперерез. За ним увязалась желтая полицейская машина под дикий вой сирены. С борта его заметили. Азон показался в открытой двери:
– Эй. Эфес, давайте скорее сюда.
Сержант быстро подрулил. Бросил мотоцикл и схватился за руку Азона, тот втащил его вовнутрь. Полицейский разъезд, увидев, кто перед ними, занялся погрузкой мотоцикла. Самолет порулил дальше.
– Где будет посадка, вы выяснили?
– Сержант! – оборвал его Азон, – Если вы здесь, а мы в самолете, значит, как, по-вашему, мы едем на прогулку?
– Да, да, лейтенант! – поспешил с ответом Эфес, давая понять, что он не собирается нарушать установленную субординацию и перестанет задавать глупые вопросы. Тем временем под крылом горный пейзаж сменился степью.
– Вот здесь, в этой точке, он готовиться приземлиться, сказал Азон.
– Лейтенант, его же будут наверняка встречать.
– Что вы предлагаете, сержант?
– Разрешите мне спуститься и поджидать его внизу.
– Вы же совсем слабы, сержант.
– А он в громоздком неповоротливом скафандре.
– Да, пожалуй, вы правы. Мы будем отвлекать встречающих. А вы действуйте, сержант.
Вскоре белый купол парашюта расцвел за бортом. То спускался Эфес, навстречу стремительно неслась степь. Приземлившись, Эфес погасил купол парашюта и кое-как запихнул полотнище в ранец. Комбинезон и цвет степи сливались воедино, с высоты птичьего полета различить Эфеса практически невозможно. Он лег на сухую траву, положил голову на мягкий ранец, стал ждать. А степь пела на все голоса, стрекотанием кузнечиков, голосами птиц и писком грызунов. Прошло больше часа. Никто не появлялся. Где-то далеко слышен гул реактивного двигателя. Затем появился на горизонте вертолет: «Ага, первая ласточка?» – подумал Эфес, внимательно наблюдая за темно-зеленой «стрекозой». Гул самолета перерос в свист, высоко в небе появился белый след, исходящий от маленькой точки. Затем след превратился в черную точку и вдруг обозначился белым куполом парашюта. Глаз уже хорошо различал гондолу под ним. Вскоре сработали пиропатроны у самой поверхности,