выпускники».
Я оглядел толпу, но не нашел ее. Зато меня нашла чувство вины, которое не отлипало от меня даже во время игры в баскетбол.
– Алекс Велформ, – раздался из голос динамиков, когда директриса заговорила, подойдя к микрофону, прикрепленному к трибуну. Черного цвета, она не выделялась, но была достаточно высокой. Я думал лишь о том, как достанет до нее Самия с ее низким ростом.
Алекса я не знал, или знал, но предпочел не вспоминать, когда он, подойдя к трибуне, громко закричал:
– Я закончил школу! Глотайте пыль, стервы!
Поняв, что он будет нести всякую чушь, учитель труда убрал микрофон подальше от него и смотрел на него злобным взглядом. Алекс, лишь усмехаясь, прошел к директрисе, которая не отставала от учителя и бросала на него взгляды, наполненные яростью.
После этого вышла Лаура и произнесла речь о том, что нельзя забывать, что мы все люди, и что порой у нас бывают темные времена. Банально, даже слишком.
Когда очередь дошла до Самии, директриса позвала ее. Она вышла из толпы с другой от меня стороны. Я смог разглядеть ее атласное платье, переливающее даже в пасмурную погоду светло-серым. Ее шарф был такого же цвета.
Повернувшись на толпу из подростков, которые отчетливо видели каждый ее волос и даже могли показать это другим, она гордо подняла голову. Как бы ни старалась, Самия не могла избавиться от обиды, которую пыталась скрыть. Подойдя к микрофону, она прочистила горло. Она волновалась, я был уверен.
– До одного инцидента я была рада, что смогла закончить школу в Бельгии без дискриминации моих прав. Но не смогла и дальше верить в свою ложь. – Она остановилась для фальшивой улыбки, а затем как ни в чем не бывало продолжила: – Я благодарю и уважаю только тех, которые достойны этого. А на прощание скажу всему миру: «Не думай, что Аллах не ведает о том, что творят беззаконники. Он лишь дает им отсрочку до того дня, когда закатятся взоры».
Все начали монотонно хлопать, как это было и до неё.
Сказав это, она отправилась к директору, которая смотрела на нее безразлично. Пожав руку, Самия выдавила самую фальшивую и неискреннюю улыбку. Затем направилась в ту сторону, где стояли уже полноценные выпускники частной школы в Монсе.
Я не ожидал, что моё имя будет сразу же после Самии.
– Николас Мартенс.
Алиса, которая в машине подсунула мне бумажку с моей речью, поскольку я не смог достойно подготовиться к предстоящему выпускному, стояла в стороне и смотрела гневным взглядом. Взяв лист, я вышел вперед и поправил волосы, зачесывая их назад.
Поднявшись по ступенькам, добрался до трибуны. Я оглядел толпу глазеющих на меня идиотов. Волновался ли я? Нет, поскольку мне было абсолютно плевать, какое у них сложилось мнение обо мне за время моей учебы здесь.
Подняв лист, чтобы показать всем, я приблизился к микрофону и произнес, пока мой голос раздавался вокруг:
– Здесь столько сентиментального дерьма, что я никогда в жизни не прочитаю это. Прости, сестренка… – сказал я, посмотрев на нее. Я не видел, но чувствовал, как она закатила глаза. – Мне